Сергей Кравченко - Сборник стихотворений и рассказов

Оброни только взгляд,

И его не подхватит никто, —

Так роняют кольцо

В тишину безответного зова...

И за то,

что тебе подарил это Слово,

Подари мне хоть пуговицу от пальто!

***

Лунный стих, замороченный ночью,

Ты пойди разберись — кто твой бог?

Тот, кто нужен тебе, но не хочет?

Или тот, кто хотел, но не смог?

***

Возвращеньем былой круговерти

Очарован, отвергнут, казнен...

У Любви, у Надежды, у Смерти

Не бывает прошедших времен.

ПРИЧИНА ОТКАЗА ОТ ЭМИГРАЦИИ

Осень. Угасшие лица.

Улицы тусклая медь...

И я замечаю у птицы

То, что мешает взлететь,

Дернуться, выкрикнуть хрипло

И двинуть в чужие края:

Зернышко риса прилипло

К нижней губе воробья...

Октябрь 1993.

ДЕНЬ АНГЕЛА НОЧИ

Она не полюбила:

Взяла, да не дала...

Зато и не курила —

— не пила!

Пройти хотела мимо —

Почти уже прошла,

Да дверью прищемила

край крыла.

И тело отпустила,

Но душу увлекла

Безвольным шевелением

весла...

Бесстрастна и бескрыла,

Но все-таки мила —

Она совсем забыла,

кем была...

Это стихотворение целиком приснилось мне 6.04.1994 (в Благовещенье!) около 4 часов ночи: его распевал, аккомпанируя себе на лире, мордатый, пьяный какой-то Ангел... Он сидел, свесив ноги, прямо на столе среди выпивки и закуски... Здесь дописаны только первые две строки третьего блока, потому что после слов «край крыла» раздался скрип и хлопок двери, звук рвущейся ткани, резкий визг — вроде бы девичий, но очень уж какой-то утробный... Ангел вздрогнул, сбил лирой со стола бутылку, скрутил в сторону звуков фигу, потом изобразил еще более непристойную фигуру. Лицо его скривилось сначала горестной, а потом саркастической усмешкой... Пение, впрочем, не прекращалось — видимо, пел он под фонограмму. Слова третьего блока были почти полностью заглушены всем этим безобразием...

ШКОЛЬНЫЙ ФОКСТРОТ

Мне сон приснился снова,

Как будто в полвосьмого,

Небритый и проснувшийся едва,

Иду я шагом тяжким

В эсэсовской фуражке

По коридорам школы тридцать два.

И наша директриса

Метнулась, словно крыса:

Почуяла, что стало горячо!

И смотрит с кислой рожей

На плащ из черной кожи,

Витой погон и «шмайсер» за плечом.

Ребята в старших классах

Застыли в круглых касках,

Икают от испуга кореша:

Фальшиво улыбаются,

Но трогать опасаются

Попрятанные в парты ППШ.

Зашел я с автоматом

К седьмым, восьмым, девятым,

Железными подковками звеня...

Вооружен неплохо я,

Но почему-то охаю,

Что нету огнемета у меня.

И чувствую лопаткой,

Что все не слишком гладко,

И обреченно озираюсь я:

Крадется за спиною

Овчаркою седою

Учи-ительница пе-ервая моя-я!

Когда в ночном кошмаре

Физрук в хмельном угаре

По рации с КремлTм заговорил,

Проснулся я, моргая:

Ох, мама дорогая,

Зачем я милой школы не спалил!?

10 мая 1994 г.

***

Надоедливой мухой — весна,

Не поспать допоздна.

Толку с этой весны —

Только то, что оборваны сны,

Потому что на самом-то деле была лишь одна

Та весна, где Она, та весна, где Она, та весна...

Октябрь 1994 — март 1995.

LYING TO THE SKY

Лишнее всё —

и лицо,

и одежда,

и мысли,

Мебель

и стены,

Ковры

и постельные рвы...

Здесь неизменно нужна только плоскость травы,

Чтобы вкусить неизбежное семя измены.

Нужен лишь свет через линзы чердачных прорех,

Призрак Луны

Или вспышка дневного Светила,

Чтобы и ты, наконец, поняла и простила

Старое Время за первый родительский грех.

Чтобы потом, восходя на заоблачный суд,

Там, где напрасны мечты и нелепы желанья,

Ты, наконец-то, МЕНЯ привела в оправданье

И, наконец-то, поверила:

НЕБУ НЕ ЛГУТ!

--">