Павел Хюлле - Вайзер Давидек

какие-то счеты.

– Иди сюда, – позвала меня Элька, – не видишь, он занят?

Я подошел к ним, но успел сосчитать все клетки в квадрате – их было тридцать шесть, по шесть с каждой стороны. Петр говорил, что, если взрыв удастся, вода зальет луг и через какое-то время за неимением слива подойдет к дороге.

– И что тогда? – спросил я, но Эльку это ничуть не тревожило.

– Придут пожарники, солдаты и сделают отвод или новый туннель, а прежде мы успеем искупаться, – объяснила она, будто речь шла о прогулке в Елитково, – и тогда – ищи нас.

– Или придем вместе с другими посмотреть, – придумал Шимек, – и никто не узнает, чьи это делишки.

– А если бы наверху ходил поезд, – добавил Петр, – вот было бы шуму!

Вайзер стер ногой свой квадрат.

– Так, – сказал он громко, – все ясно!

– Ну и когда же? – спросил я нетерпеливо.

– Я должен проверить, где лучше заложить заряды. Там нет стекол? – обратился он ко мне, и я понял, что сейчас он захочет войти в туннель.

– Нету, – ответил я. – А можно я с тобой?

– Останься.

Элька подошла к нему:

– Я тоже хочу посмотреть.

И вот они уже подошли к своду и, наклонив головы, исчезли в темном коридоре, как я минуту назад, а Петр поднялся по откосу наверх, чтобы дождаться их с другой стороны. Я стоял, уперевшись в бетонный свод, и видел сгорбленную фигурку Эльки, которая шла за Вайзером, все слабее доносились до меня их голоса и удаляющееся хлюпанье, смешанное с шумом воды, и наконец увидел неясные контуры фигур там, где виднелось яркое пятно света, в котором контуры размылись совсем и исчезли. Сколько это могло продолжаться? Я говорю не о переходе через туннель, я спрашиваю, сколько могло пройти времени, прежде чем я услышал над головой окрик Петра: «Что за черт, куда они подевались?» Шимек утверждал, что прошло добрых восемь-десять минут, но ни тогда, ни тем более теперь, когда я это пишу, я не могу сказать, как долго это продолжалось на самом деле. Петр ждал по ту сторону, ждал и считал, считал и ждал, пока ему не надоело ждать и он не заглянул в арку туннеля. Не увидев их, он подумал, что они, наверное, вернулись, так как нашли уже хорошее место для закладки взрывчатки. И снова перебежал через насыпь на нашу сторону, но увидел меня, стоящего у входа, и Шимека, бродившего по воде, и больше никого. Я думал, что он пошутил, когда сказал: «Они не выходили оттуда», – а он подозревал, что я надуваю его и пугаю, но минутой позже мы уже знали, что ни он, ни я не шутили, а шутил над нами Вайзер. «Не может быть, – сказал я, – там нет ни одного выступа, ни одного углубления сбоку, где они могли бы спрятаться». Но их не было ни с этой, ни с той стороны насыпи. Целый час бродили мы с Шимеком по туннелю, обстукивая и ощупывая каждый камень, каждую трещинку, каждый кирпич и кусок цемента. «Вайзер! – кричал я. – Вайзер, это ты уж слишком загнул, где вы?» Но кроме шума воды и гулкого эха, никто нам не отвечал. Мы сидели над Стрижей до вечера у обоих выходов из туннеля, а Петр караулил наверху, на насыпи, – все безрезультатно. Возвращались мы понурив головы, и, хотя каждый из нас думал, что ничего дурного не случилось и что они самое позднее завтра утром появятся в школе на торжественном собрании в честь начала учебного года, хотя мы твердо в это верили, все же чудилось нам в их исчезновении что-то ненормальное, словно Вайзер, договорившись с нами о чем-то, надул нас, чего он никогда не делал за все время знакомства. Когда позади осталось брентовское кладбище – мы шли по насыпи – и когда с вершины Буковой горки мы увидели крыши нашего квартала и дальше бетонные плиты аэродрома и залив, с севера, со стороны моря, задул первый в том году холодный, освежающий ветер. У домов, где кончался лес, я почувствовал на лице большие, как виноградины, тяжелые капли дождя. Они падали на землю и тут же впитывались, но за ними все быстрее летели следующие, и через минуту улица, город и весь мир тонули в серых струях дождя.

Да, именно тут кончается повествование. Все мысли, связанные с Вайзером, очень меня волнуют, так что я не буду развивать их дальше, хотя сохраню в памяти и в сердце. Но остался еще Петр. Для него я завернул исписанные листки в серую бумагу и всунул в щель бетонной плиты.

– Это ты? – спросил он.

– Я.

– Зачем пришел, ведь сегодня не День поминовения?

– Да, Петр, я просто принес тебе кое-что. Прочти, а я приду завтра или через два дня, тогда и поговорим.

Он не отвечал. Это означало, что он согласен.

Сам не знаю, как это --">