Анатолий Алексеевич Азольский - Бизнес

дожидаясь согласия гостей, она очистила край стола от тарелок, но гости явно не торопились показывать бицепсы. Иванов молчал, ибо начинал догадываться, на кого вся эта бабская затея нацелена.

— Я поражена! — гневно оглядела гостей хозяйка. — По пути к первоначальному капиталу никто из вас не сиживал у параши, не полеживал на нарах, а на свободе не бахвалился наколками, разными там крестами, голыми бабами и прочей давно вышедшей из моды экзотикой… Ну а если у кого и будет на плече имя любимой пионервожатой, то прочту с пониманием… Молчите? — она оглядела стол. — Вот уж не ожидала! Никак смутились? Тогда я тоже буду участником соревнования, обнажу свою божественную руку… или длань? Ну?

Хотя в недавнем прошлом предприниматели не украшали свои тела рисунками, вокруг которых собираются на пляже толпы, идею армрестлинга они не поддержали — потому, возможно, что кроме рюмки уже ничего поднять сейчас не смогли бы. Угол стола вновь заставился тарелками, а Иванов ждал продолжения: это его обнаженные плечи хотела видеть красивая и не без сексуальных расстройств женщина, которую он — начинало казаться — некогда видел, мельком может быть, и очень давно. Но где, где?

Последующие слова хозяйки подтверждали догадку.

— Послушайте, Сергей Петрович, а почему вы сидите в пиджаке?.. Жарко ведь. Ну, ну, не стесняйтесь, снимайте, повесьте на спинку стула, здесь, учтите, не гардеробная в театре, здесь несут ответственность за пропажу дорогих вещей и документов… Ну, вот и хорошо.

Рука ее потянулась к бутылке, наполнила большие рюмки. Чокнулись, выпили, Иванов ждал дальнейшего.

А допрос продолжался.

— Женаты?

— Естественно.

— Сын? Дочь?

— Две дочери. Шесть и четыре.

Вновь подсчеты. И вывод:

— Значит, женились вы не раньше…

Итоги расчетов не были доведены до Иванова. А хозяйка думала, соображала. А за столом уже нет былой тесноты, молодежь потянулась в дальние комнаты на музыку и уединение.

Перехватывая инициативу, Иванов спросил:

— Что-то я ваших детей здесь не вижу… Или этот вопрос не к месту?

— Почему же?.. Очень даже. Сыну двенадцать, упрямый мальчик, в кого

пошел — сиди, гадай и вспоминай… Сейчас умчался к дружку в соседний подъезд, уроки вместе делают. А дочь у мужниной бабки, отвезла утром, подальше от этого шума, совсем она маленькая, поздновато я вышла замуж… Все чего-то ждала… С гостиницей рассчитались? Тогда нечего спешить, у вас часа полтора в запасе. Но кофе не помешает, как думаете? Я умею варить чудеснейший кофе! Не верите? Пойдемте на кухню, продемонстрирую, а заодно и мой вариант евроремонта.

Не кофе захотелось, а обмена опытом: он тоже делал ремонт, но кухню вместил в одну из комнат, а на место плиты вмонтировал душ.

Здесь было иначе, размеры квартиры позволяли и на этой кухне принимать гостей: длинный стол, обилие мебели. Запахло кофе, не арабика, не колумбийский, нечто смешанное. Пена дважды едва не переползала через края джезвы.

Он молчал. Потому что с каким-то потаенным умыслом хранила молчание и хозяйка.

— Вы знаете, как я познакомилась с мужем?.. Представьте себе: ночь, глухая станция, поезд Чита—Москва, у меня ни копейки, открываю своим трехгранником дверь, заглядываю в первое же купе и вижу мужчину, который отнесся ко мне поразительно галантно… Это было в 1989 году, представляете?

— Представляю, — сказал он, ничего не желая представлять. А хозяйка, еще раз напомнившая свое имя, разлила кофе.

— Слишком горячий, — сказала. — Пусть поостынет… Да будьте как дома, галстук снимите. Или приспустите. Вот так. И давайте все-таки поборемся… Ну?

Она села напротив него, локтем правой руки оперлась о столик, для разминки сжимала и разжимала кулачок.

То же сделал и он. Но она воспротивилась.

— Послушайте! Рубашку-то надо снять! Плечи оголить!

— Зачем?

— А затем! Что я женщина! Что надо уравнять шансы! Что при виде мужского тела я возбужусь, во мне прибавится энергии!

Руки их сошлись, она сдалась почти немедленно, но не торопилась отпускать руку Иванова. Привстала и вгляделась в левое плечо его.

— Наколка была. Вывели? Да? Вытравили?

— Да, — признался он. И приученный побегом лгать, пресекая дальнейшие вопросы, будто бы нехотя выдавил:

— Молодой был, глупый… Сделал себе татуировку, для самоидентификации, так сказать.

— А что накололи? Голую, извините, бабу?

— Скромный якоречек, — продолжал он уверенно врать. — На флотское --">