Виктор Владимирович Ерофеев - Пять рек жизни

блевотины - это и была моя Волга, с красными выцветшими флагами, серпами и молотами, мертвыми магазинами, пахнущими дешевым коричневым мылом. И то, что в Угличе три века назад убили царевича Дмитрия, было, после этих ботинок, для меня вовсе не удивительно. Через полжизни, измученный дурными предчувствиями, с тяжелым неверием в народную мудрость, я, наконец, решился на подвиг подглядывания: что же там с ними на Волге делается? Спились окончательно? Осатанели? Подохли? Я внутренне подготовился к смертельной скорби и циничной усмешке, как будто шел на трагедию в театр. Оставалось лишь тщательно выбрать спутницу, чтобы кормить в антрактах мороженым.

МОСКВА - УГЛИЧ

Одинокий путешественник похож на шакала. Впрочем, для России путешественник слишком европейское слово. Ты кто? Я - путешественник. Звучит глупо. С другой стороны, кто же я? Не странник же! Не путник! И не турист. И не землепроходец. Я - никто. Я просто плыву по Волге. В России нет определяющих слов, нет фирменных наклеек для людей. Здешние люди не определяются ни профессией, ни социальным статусом. Нет ни охотников, ни пожарников, ни политиков, ни врачей, ни учителей. Просто одни иногда тушат пожары, другие иногда учат детей. Здесь все - никто. Здесь все плывут. Кого взять с собой? Простор для материализации. Но страшно беден женский интернационал! Итальянки восторженны и доброжелательны, однако, на русский прищур, уж слишком хрупки и законопослушны. Бывает, покажешь итальянке фальшивый доллар, и она тут же падает в обморок. Американки, напротив, не хрупкие, но они составлены из далеких понятий. Польки слишком брезгливы по отношению к России. Француженки - категоричны и неебливы. Голландки - мужеподобные муляжи. Шведки -малосольны. Финки, прости Господи, глупы. Датчанки -отличные воспитательницы детских садов. Швейцарки - безвкусная игра природы. Правда, я знал трех-четырех исландок, которые не пахли рыбьим жиром, но это было давно. Австрийки сюсюкают. Норвежки, венгерки, чешки - малозначительны. Даже странно, что им отпущено столько же мяса, костей и кожи, как и другим народам. Болгарки и гречанки старятся на глазах. Не успеешь отплыть от берега, как они уже матери-героини. Испанки - кошачий водевиль. А португалки - вообще непонятно кто. Давно замыслил я взять с собой одну англичанку из Лондона, но она замужем и перестала звонить. Конечно, можно поплыть и с русской дамой. Но зачем? Много курит, ленива, окружена пьяными хахалями, которых жалеет с оттопыренной губой, но после бесконечного выяснения отношений, уличенная в очередном обмане, она обязательно предложит родить от тебя ребенка. Путешествие с русской дамой - путешествие в путешествии. Двойной круг забот. К тому же, нечистоплотна. К ней липнут бациллы, тараканы, трихоманады. У нее всегда непорядок с месячными. В хмурую погоду Волга смотрится серо; в теплый день она плещет светло-коричневой кокетливой волной. Вдоль нее стоят призраки бородатых русских писателей с изжогой сострадания к народному горю, причина которого - русский самосодомизм - зарыта где-то поблизости в грязный песок. - Будем откапывать? - с готовностью предложил капитан. - Тоже мне клад! - Обижаете! - сказал капитан. - Кто не с нами, тот - против, - зашумели бородатые. - Эх, вы, культура! - рассердился я. - Нельзя ли что-нибудь повеселее? - Концерт! - закричал капитан. - Врубаю! - козырнул его помощник. В первом акте все было как будто предопределено. В Угличе из ограды монастыря-заповедника, где за вход в каждую церковь надо отдельно платить, выкатился прямо на меня самый народный тип инвалида, на инвалидной коляске, Ванька-встанька с колодкой медалей 1941-1945 годов, со словами: "Каждый кандидат в президенты - еврей!". Сопровождавшие его женщины готовы были к аплодисментам. - Ошибаешься! - сказал я инвалиду достаточно строго. - В России вообще все евреи, кроме тебя. - Верно,- сказал инвалид. - Я не еврей! - О чем это вы говорили? - поинтересовалась моя суперсовременная немка. С кем плыть по Волге, как не с немкой? С кем, как не с немкой, склонной к неврастении, к мучительной обязательности Германии, пойти контрастно против течения? Из всех возможных вариантов я, по размышлении, выбрал немку, берлинскую журналистку, ни хрена не смыслящую в России, но зато ироничную дочь андеграунда с дешевыми фенечками, голубыми, как русское небо, ногтями, рабыню фантазмов с экстремистским тату на бедре. Чтобы не выбросить случайно, от нечего делать, по примеру крестьянского царя, свою --">