Алекс Тарн - Ню

сидишь сиднем, хоть бы вышел, познакомился с кем…»

«С кем?» — вслух спросил Сергей Владимирович и тут же спохватился: что за дела? Вот он уже и сам с собой разговаривает… Прежде за ним такого не водилось. Джетлег, как пить дать, джетлег. Он решительно задернул портьеру, лег и заснул, усыпив организм сердитым усилием воли. Уж что-что, а себя Сергей Владимирович контролировать умел.

Следующий день был свободен и предназначался для покупок. Сергей Владимирович проснулся по будильнику, спустился в холл за картой Манхеттена и, вернувшись в номер, тщательно спланировал маршрут обхода рекомендованных еще дома универмагов. Затем он позавтракал омлетом в кафешке на углу и отправился согласно списку.

Утренний город встретил его мелким необременительным дождиком. Он, видимо, чувствовал, что Сергей Владимирович обижается за вчерашнее смущение души, и потому решил снизить профиль. «Вот видишь, — говорил он всем своим видом — я не настаиваю… ты сам по себе, я — сам по себе, так что — без обид.» Правда, время от времени он все же исподтишка подталкивал Сергея Владимировича локтями беспечных прохожих, шутейно брызгал ему на ноги водой из-под шин проезжего автомобиля, пугал неожиданным многоколесным подкаблучным перестуком из-под решетки метро и вообще лукавил как мог. Давешнее праздничное настроение лезло изо всех дыр, играло на стеклах витрин, улыбалось голубыми прорехами в обманчиво пасмурном небе. Противостоять этому натиску было трудно, и Сергей Владимирович сдался. Разве убудет от него, если он перестанет наконец кукситься?

Да и причин сердиться не находилось — длинный список покупок убывал на удивление быстро. Нужные вещи так и перли прямо в руки. К часу дня Сергей Владимирович поставил последнюю галочку, занес сумки и пакеты в гостиницу, экономно пристроил их в полупустом чемодане и — не сидеть же в номере — снова вышел в город. Куда теперь? Перекусить? На углу Шестой Авеню и 52-й улицы он съел вполне приемлемый кебаб. Ну? А дальше? Дальше делать было решительно нечего. Всякие там музеи и достопримечательности его никогда не интересовали. Театры-кино тоже. Работа намечалась только назавтра. Тоска… Страдая от непривычного чувства неприкаянности, Сергей Владимирович отправился куда придется.

Улица уперлась в парк. Ну и что? Парки везде одинаковы… Вернуться, что ли, в гостиницу? Или пройти еще немножко? Размышляя над этой дилеммой, Сергей Владимирович дошел до большого грязно-коричневого здания, с обширной лестницей, колоннадой и пестрой людской толкотней у входа. Рядом, как цыплята вокруг наседки, толпились киоски и лотки с картинками, сувенирами и прочей ерундой. «Музей Метрополитен» — прочел Сергей Владимирович.

Название показалось ему не совсем незнакомо, хотя, если бы кто спросил, то он бы сказал, что «Метрополитен» — это, скорее всего, опера. С ударением на последнем слоге. Опера. Но вот оказалось — музей… надо же… век живи, век учись. Зайти, что ли? Потом жене можно будет доложить — вот, мол, посетил «Метрополитен»… то-то удивится! Последний раз Сергей Владимирович был в художественном музее лет сорок тому назад, во время школьного культпохода. Уже купив в кассе билет, он какое-то время постоял в полнейшем недоумении от своего странного поступка. Чего только не сотворишь от безделья!

Качая головой, он быстро шел по совершенно одинаковым залам, скользя невнимательным взглядом по стенам, где висели картинки, отличавшиеся друг от дружки разве что размерами. Природная добросовестность не позволяла ему уйти сразу. Уж если купил билет, то изволь, пожалуйста, отработать положенный маршрут. А иначе как же… иначе — не в счет… Он даже не сразу заметил Ее. То есть заметил, но не среагировал, прошел по инерции несколько залов и только потом уже осознал, что произошло нечто совершенно исключительное. Потом, вспоминая этот момент, Сергей Владимирович удивлялся — как такое могло случиться? Это ж все равно, что не заметить удара молнии в голову…

А впрочем, бывает ведь и такое… он и рассказы подобные слышал — и про молнию, и про войну. Когда, скажем, в человека попадает пуля, и он вроде как уже мертвый, но сам этого еще не просек и потому автоматически продолжает свое предыдущее движение. Вот уже и ноги у него подкосились, вот уже упал ничком или навзничь, а все никак не поймет — что это с ним приключилось? Такое вот странное явление. Потом-то, конечно, приходит и понимание, а с ним, с пониманием — --">