Валерий Николаевич Шелегов - Луна в водолее

вспоминается. Только в девках. Любовь Васея будто бы и есть начало жизни…

И будто взмыкнула Зорька. И очнулась от грез Фима, и упало сердце, остановилось. Показалось? От кровати, через дверь в избу, минуя высокие сенцы, с улицы слышался странный звук идущий от хлева. Из окна кухни двор не увидать. Ночь хоть и звездная, но темная. Задрожали у Фимы ноги. Остыли враз, не слухаются. Казалось ей, быстро она делает, а пошла шаркая мелко. Придерживаясь ладонью о стену. У дверей облачилась в телогреечку, повязалась шалью. В уголке и батожок. По дому Фима передвигалась, опираясь на предметы и стену. К Зорьке на двор в хлев шла с батожком.

Сил кричать, от увиденного на дворе, у Фимы недостало. С высокого крыльца она видела и в темноте двора: беда под навесом хлева творится, люди чужие там, не деревенские…

— «Зорька?!» — Корову вывели из теплого хлева под навес и зарезали. Теперь свежевали, не обращая внимания на хозяйку на крыльцо. Было их двое, этих молодцов. Днем они заходили в избу, предлагали Фиме продать стельную корову на мясо. Кормить корову Фиме все равно нечем. Остатки закупленного сена неожиданно быстро подъелись Зорькой незадолго до Нового года. Оттого и горевала, плакала Фима, жалеючи голодную корову, на соломе долго не протянет. Фима была согласная отдать корову даром старикам Еремеевым, крепким еще по годам и живущим в достатке. Но не резать корову. Стельная Зорька, грех резать корову с теленком в утробе.

Ноги у Фимы отказали, и она опустилась тяжестно на приступок крыльца. В молодые годы Фима крупной «молодухой» считалась. В кости широкая. Сильная в натруженных руках. Но старость кого хочешь истребует на отчет к себе. И силу потребует — заберет, и болезни, что стерегла для такого возраста, вернет. Нутром здоровая, Фима мучалась ногами.

— Та шош вы, ироды, наделали?! — только и вышептала Фима бандитам.

«Ироды», будто так и положено, будто по согласию и полюбовно решен вопрос зарезать Зорьку, похохатывая, стали дразнить беспомощную старуху. Деревня пустая от жителей, кричи, не докричишься помощи: пять семей всего живут в разных концах протяженного села. Все старики. Сотня домов пустует без хозяев.

— Тебе же, бабка, предложили хорошую цену, а ты заупрямилась. Сами возьмем. Тебе деньги уже не нужны…

В центре села, в столбовом и гулком морозном воздухе, в ночи при ярких звездах, запикало радио на высоком столбе. Колокол хрипнул и замолк.

Тишина, как до сотворения мира. Днем бандиты все расчитали. Знали, куда ехали. Фимин двор по эту сторону села крайний у прикордонной тайги. Днем приходил с центральной усадьбы грейдер, улицу от снега разрыл лопатой на две безжизненные половины с рядами изб без следов и тропинок ко дворам. Новый год осталось ждать недолго, и для пенсионеров председатель Сельсовета нашел возможность очистить дорогу до села и улицу. Центральная усадьба в восьми километрах на берегу Кана, в советское время там базировался леспромхоз «Таежный». Леспромхоза лет десять как не стало. Деревня на берегу реки Кана осталась без работы, кормились люди доходами с подсобных хозяйств и огородов; кормила, не давала умереть тайга. Глухой угол на стыке двух районов.

— Я вот щас до Еремеича дойду. — Поднялась Фима, намериваясь пройти к отворенной воротине, за которой в кузовок «иноземного головастика» — «ироды» укладывали мясо.

— Греби, бабку. Закатаем её в шкуру, до утра не замерзнет. А то ведь точно сгорим… — Фима все поняла, но кричать о помощи на все село сил уже не осталось.

Фиму Белоусову бандиты свалили на мягкую Зорькину бело-пегую шкуру, сноровисто закатали в ней старуху. С головой, так что валенки едва видны остались. Мороз быстро схватил остывающую колом сырую кожу…

2

Петр Еремеевич ждал ранних гостей. Сын должен приехать из Красноярска. Письмом сроки сообщил. Стоял Петр Еремеевич у распахнутых ворот, опершись на снеговую лопату, снежный вал от грейдера раскидал, освободил проезд к воротам. О Фиме Белоусовой в добрый час вспомнил. Обещал ей копешку сена подтянуть со своего огорода. Кормами он запасся на две зимы за глаза. Не задаром, конечно, он сено отдает. У Фимы пенсия, деньги старухе тратить не на что. Время такое, что без рубля и не пукнешь. Трактор «Беларусь» солярку жрет, сено сам косил, хоть и трактором, все же труд. А корову бросать Фимину на голодный постой над соломой тоже не дело. Старуха на одном молоке и держится. Сейчас, пока корова --">