Николай Юрьевич Климонтович - Хочу быть в цирке дрессировщицей

достать». У старого гимнаста фигура юноши, узкие бедра и очень сильные руки; ему семьдесят три, до шестидесяти он работал на воздушной трапеции, его не интересует культурология, он не знает слова «постмодернизм» — а ведь пространство бульвара, где так хорошо себя чувствуют «восставшие массы», вполне постмодернистское — и добиться от него рассказов о бульваре мне не удается: «Ведь я как приду сюда утром, так до вечера и не выхожу» (он теперь репетирует с юными гимнастками).

Я захожу и так и эдак. На мой вопрос о том, как соседствовал Центральный рынок и цирк, он вспомнил, что Юрий Никулин в скудные 70-ые водил туда гостей показывать им «музей питания». «Знаешь, ласка, ведь нынче цирка-то больше нет»…

Я понимаю, о чем он говорит — о цирковом мире, в котором он прожил жизнь. Сегодня этот замкнутый некогда мирок разомкнулся, вышел на паперть, на улицу, как те мохнатые пони, поехал в бутафорском кабриолете по скверу, и бульвар принял его в себя и поглотил. Ведь и сам бульвар сегодня стал во многом цирком: то, что раньше можно было увидеть лишь на арене, сегодня можно и самому проделать на улице. И «питание» повсюду вокруг опустелого цирка — в музей ходить не надо, и полным-полно всевозможных дешевых развлечений: здесь тебе и жонглеры, и шпагоглотатели, и мастера манипуляции в какое заведение ни зайди. Возможно, в скором времени появится на нашем бульваре и цыган с медведем — если будет на то спрос… Время организации и ограничений ушло, пришло другое время — бульвара, толчеи, яркой ярмарки, и никто никуда больше не стоит в очереди за билетами. Мы сами так страстно мечтали об этом некогда. И нынешняя наша грусть — лишь оттого, что удовольствие оказалось отнюдь не таким острым, как грезилось, и, в общем-то, мечтать больше не о чем.

Вокруг одного пруда

Так получилось, что прошлой зимой вокруг пруда у Новодевичьего монастыря сошлись творческие страсти знаменитого кинорежиссера и известного столичного ресторатора

Михалков требует жертв

История фильма Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» давняя и негладкая: сценарий долго отлеживался. Быть может, потому, что уже в названии использован каламбур, а это само по себе дурной признак: игра на звуковых речевых сближениях есть самый низкий тип остроумия. Доступный и любимый, впрочем, самой широкой публикой, а значит, сулящий успех. Если в данном случае предположить, конечно, что массы знают название оперы Россини или на худой конец имя испанского города Севилья.

Картина была задумана больше десяти лет назад, причем ее сюжет явственно перекликается с другим фильмом того же режиссера — по тоже вполне сувенирному названию «Очи черные». Перекликается не только тем, что использует заимствованные мотивы — в «Очах» авторы сценария эксплуатировали фабулу чеховской «Дамы с собачкой». И там и здесь речь об интернациональной любви: итальянца к русской в первом случае, русского к американке во втором. И там и здесь — стилизация: начало этого века, конец века прошлого. И там и здесь попытка явственно работать на экспорт, предлагая западному зрителю сусальные русские картинки и костюмированный быт. Там — цыгане, здесь — юнкера, там — кабацкая удаль, здесь — народная Масленица. И там и здесь иностранные звезды и жгучая русская страсть на морозе на фоне снежных равнин. Недаром продюсер обоих фильмов один и тот же — нефтяной магнат Мишель Сейду. Однако, и разница налицо — в размахе.

«Очи черные» были все-таки более скромным проектом. Столичная пресса, отмечая, что «Сибирский цирюльник» — самый дорогостоящий на сегодняшний день европейский кинопроект, в январе прошлого года называла цифру бюджета 24 миллиона долларов. В феврале фигурировали уже 25 миллионов. В июле цифра выросла до 27 миллионов («Московский комсомолец»), а через два дня до 28 миллионов («Комсомольская правда»). Но уже в сентябре в газете «Сегодня» появляется цифра 35 миллионов. Наконец, в январе этого года «Труд» сообщал: «Затраты на фильм уже сейчас превысили 37 миллионов долларов. Значительно удорожила ленту капризная зима». Сейчас в около кинематографических кругах поговаривают, что следует называть окончательную цифру равной 45 миллионам.

На фильм Михалкова работает не только арабская нефть, отечественный налогоплательщик тоже внес свою лепту: около четверти начального бюджета дало Госкино, причем в дело вмешался сам тогдашний премьер, — 5 миллиардов рублей --">