Василий Викторович Казаринов - Рассказы

причала, где швартуются речные трамвайчики. Потом все стихло. А спустя минут пять она вздрогнула, уловив в привычной гамме здешних запахов знакомый древесный аромат.

— Ну как, ты успел на утренний рейс? — как-то просто и буднично спросила она, не оборачиваясь.

— Выходит, так, — тем же тоном отозвался он, усаживаясь рядом. — Ты уж извини… — начал он после долгой паузы. — Наверное, сразу тебе надо было сказать, что компания, в которой я работаю, она наша, здешняя. Да и сам я — местный житель.

— Ты здорово говоришь по-английски, почти без акцента, — сказала она, покусывая сочную травинку. — Хотя, конечно, если долго жить в языковой среде… Это твой катер?

— Да. Люблю реку. Собственно, я тут вырос, на реке. У меня дед был старый большевик. Это ведь их когда-то был поселок, бойцов старой гвардии, — он опустил свою ладонь на ее пригревшуюся на коленке руку. — Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Его участок оказался совсем неподалеку от мыса. За основательным забором — двухэтажный дом со скошенной крышей, отдаленно напоминающий альпийское шале.

— Ой! — придавила она ладошкой невольно вырвавшийся возглас и побежала по гаревой дорожке к крыльцу, возле которого вырастала зеленая свечка можжевельника. Она обошла куст, присела на корточки, усмехнулась: судя по рыхлой земле у основания дерева, высадили его совсем недавно.

Она осторожно раздвинула мягкую хвою.

— Никто пока тут не поселился, — тихо сказала она.

— Но может быть со временем… — сказал он, приблизившись сзади и опуская руку на ее плечо. — Прилетит какая-нибудь маленькая птица, совьет гнездо. Надо просто подождать. Мы ведь подождем?

— Конечно, подождем, — улыбнулась она, чувствуя, как под его тяжелой рукой она превращается в крохотный пушистый комок и вкатывается в чащу гнезда, где так спокойного и уютно лежать в мягком и теплом пуху за плотным чехлом ароматной можжевеловой хвои.

--">