Ольга Александровна Славникова , Алексей Николаевич Варламов , Светлана Иванова , Аркадий Аркадьевич Бабченко , Ева Датнова , Дмитрий Дмитриев , Александр Мотельевич Мелихов , Алла Максимовна Марченко , Григорий Михайлович Кружков , Виталий Маркович Каплан , Нина Викторовна Горланова , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Вячеслав Иванович Букур , Андрей Витальевич Василевский , Александр Павлович Тимофеевский , Никита Львович Елисеев , Михаил Владимирович Бутов , Виктор Маркович Живов , Дмитрий Вадимович Полищук , Константин Александрович Ливанов , Мария Станиславовна Ремизова , Елена Ознобкина , Павел Михайлович Крючков , Татьяна Николеску , Игорь Сунерович Меламед , Дина Борисовна Малышева , Игорь Манцов , Валерий Анатольевич Сендеров - Новый мир, 2002 № 02

в Виндзоре!

Ястреб на забрало сел,

Белую голубку съел.

«БОни-сва кималь-и-пансы…»2

Государь поет романсы

Собственного сочине…

Посвящает их жене.

Он поет и пьет из кубка:

«Поцелуй меня, голубка».

И тринадцать красных рож

С государем тянут то ж:

«БОни-сва кималь-и-пансы…» —

И танцуют контрдансы

Под волыночный мотив,

Дам румяных подхватив.

А другие англичане

Варят пиво в толстом чане

И вздыхают, говоря:

«Ведьма сглазила царя».

…В темноте не дремлет стража,

Время тянется, как пряжа,

Но под утро, может быть,

Тоньше делается нить.

Взмыть бы высоко, красиво,

Поглядеть на гладь Пролива! —

Гребни белые зыбей —

Словно перья голубей.

Улетай же, сокол пленный! —

Мальчик твой мертворожденный

По родительской груди

Уж соскучился, поди…

Куст малины в Вермонте

Это было в августе, в Вермонте,

на горе у масонского погоста,

где береза и дюжина надгробий,

где уже двести лет не хоронили.

Каждый день я взбирался по тропинке

и навеки запомнил ту малину —

куст, встречавший меня на полдороге,

обгоревший, обобранный вчистую.

Подходил я — там что-то розовело,

проступало застенчивым румянцем;

каждый раз она что-то вновь рожала

и меня угощала безотказно

спелой ягодой — каждый раз последней.

Низко кланяюсь тебе, малина:

не за ту неожиданную сладость,

что ты мне, мимохожему, дарила

(хоть ее мои губы не забыли), —

а за эту последнюю, дурную

ягоду-слезу, что вновь рождает

глаз мой — куст обгорелый и бесплодный.

Визит молодого поэта

Этот парень, хотя и смешон,

Не лишен поэтической жилки.

Он глядит на меня как пижон,

Понимание пряча в ухмылке.

Я стою на другом берегу,

Дребезжу, как венок на могиле…

— Извините… судить не могу…

Да ему и не нужен Вергилий.

Хватит, видно, и так куражу

Довести до конца это ралли

По кренящемуся виражу,

По извилистой адской спирали.

Так какой тебе, к черту, «сезам»?

Что за тени счастливца пугают?

Научить? — Научился бы сам,

Если б знал, куда лошадь впрягают.

Остаюсь, чтобы думать свою

Отмененную веком идею.

И сверчиную песню пою,

И мычу, и во сне холодею.

Другая планета

И пока механический голос отсчитывает: двадцать три… двадцать два… — давайте резко передумаем и вылезем из скафандров. Вот она — другая планета. Не правда ли, она вам что напоминает? Солнце почти такое же, и встречающие девушки так похожи на провожавших.

Аркадий Бабченко Алхан-Юрт

Бабченко Аркадий Аркадьевич родился в 1977 году в Москве. Окончил Современный гуманитарный университет. Журналист, в «Новом мире» печатается впервые.

До самого рассвета моросил мелкий противный дождь. Заложенное тяжелыми серыми тучами небо было низким, холодным, и поутру солдаты с отвращением выползали из своих землянок.

…Артем в накинутом на плечи бушлате сидел перед раскрытой дверцей солдатской печурки и бездумно ковырялся в ней шомполом. Сырые доски никак не хотели гореть, едкий смолистый дым слоями расползался по промозглой палатке и оседал в легких черной сажей. Мокрое, унылое утро ватой окутывало мысли, делать ничего не хотелось, и Артем лишь лениво подливал в печурку солярки, надеясь, что дерево все-таки возьмется и ему не придется в полутьме на ощупь искать втоптанный в ледяную жижу топор и колоть осклизлые щепки.

Слякоть стояла уже неделю. Холод, сырость, промозглая туманная влажность и постоянная грязь действовали угнетающе, и они постепенно впали в апатию, опустились, перестали следить за собой.

Грязь была везде. Разъезженная танками жирная чеченская глина, пудовыми комьями налипая на сапоги, моментально растаскивалась по палатке, шлепками валялась на нарах, на одеялах, залезала под бушлаты, въедалась в кожу. Она налипала на наушники радиостанций, забивала стволы автоматов, и очиститься от нее не было никакой возможности — вымытые руки тут же становились липкими вновь, стоило только за что-нибудь взяться. Отупевшие, покрытые глиняной коростой, они старались --">