Елена Сергеевна Холмогорова - Граница дождя: повести

клоунскими ботинками. Но балетки были впору, так переливались яркими цветами и сверкали на солнце, что настроение у нее тут же исправилось.

«Золушку» на языке Шарля Перро они репетировали всю зиму. Главных ролей как раз хватило на их частную группу, а гостей на балу и слуг должны были представлять молчаливые статисты из числа друзей, не понимавших ни слова по-французски, но привлеченных красивыми костюмами и веселыми репетициями.

Лине по праву досталась главная роль — язык она знала лучше всех. Еще бы: мама преподаватель французского в вузе! Она и была инициатором постановки, считая, что именно в игре язык усваивается лучше всего. Их учительница Ида Яковлевна смотрела маме в рот и всегда боялась, что та начнет критиковать ее методику. Занималась группа дома у Саши (единственного мальчика, а потому и принца в спектакле), где была столовая с круглым столом и смежная с ней спальня. Для спектакля лучше было не найти: в маленькой комнате располагались кулисы, а в большой — сцена и зрительный зал, разделенные занавесом, ездящим по веревке на бельевых прищепках.

Все было готово: и костюмы, и декорации, и на Первое мая назначили спектакль. Даже программки были не просто написаны, а напечатаны у кого-то из родителей на работе на пишущей машинке и выглядели совсем как настоящие.

Но тут Саша-принц заболел корью! Учебный год заканчивался, и все пришлось перенести на осень.

Тетя Таня, конечно же, еще весной видела Линино бальное платье, сшитое из накрахмаленной тюлевой занавески, и туфельки, на которых пластилином крепились искусственные цветочки. Когда спектакль отложился, она призналась, что эти туфли ей совсем не нравились, и придумала, как сделать волшебные, по-настоящему сказочные.

Лина поставила балетки на стул около кровати, чтобы видеть их, просыпаясь. Но все-таки одна вещь отравляла ожидание праздника. У всех девочек были косы, из которых можно соорудить старинные прически, а ей, коротко стриженной («С длинными волосами одна морока», — говорила мама), пришлось придумать какой-то дурацкий веночек. Лине казалось, что он напоминает непременный атрибут украинского костюма, в котором на каждом празднике плясали гопак, разве что без развевающихся цветных лент. Как она мечтала о длинных волосах! И веночек на голове так и останется одной из многих неизбывных обид на маму.

На отца она почему-то не обижалась, хотя знала, что именами они с братом обязаны именно ему. Как-то на вечерней прогулке обсуждали, как назвать только что родившуюся внучку одной из соседок. И та, кивнув на Лину, сказала: «Да уж, с этим надо быть аккуратными. А то будет всю жизнь мучиться, как эта девочка». Мама почему-то промолчала, а Лина поняла по-своему и обиделась: «Вовсе я не буду мучиться, у меня с отчеством очень красиво — Сталина Алексеевна, даже лучше, чем у Владика — Владлен Алексеевич». Мама дернула ее за рукав: «И когда ты научишься не лезть во взрослые разговоры!» Но вечером Лина слышала, как она сказала тете Тане: «А может, поменять Лине имя? Только Леша, боюсь, не даст. Не знаешь, это вообще разрешается?» Ответа она не разобрала из-за стрекота швейной машинки и до поры забыла об этом разговоре.

В последние выходные августа переезжали с дачи в Москву. Был заказан грузовик на две семьи. Ко всем чемоданам, ящикам и узлам мама велела Лине привязать таблички с надписью «Храбровы», чтобы не перепутать с соседскими при разгрузке. Лина тщательно вырезала овальные картоночки, стараясь, чтобы они были похожи на металлические бирки с выбитыми номерами, украшавшие всю мебель на даче. Комнаты казались чужими и какими-то нежилыми, хотя стулья, столы и диваны оставались на местах. Машину ждали к трем часам, но уже с утра все было готово и вынесено на террасу. Время тянулось. Владик отпросился к друзьям с обещанием никуда не уходить с дачи. Папа подмигнул Лине: «Пойдем, попрощаемся с нашей поляной?» Мама скривилась: «Вот так всегда: я вся на нервах, а ты — гулять. А вдруг грузовик придет раньше? Я что, сама буду тюки таскать?!» Но папа сумел отбиться, постучав для убедительности по циферблату часов: «Ровно в тринадцать ноль-ноль будем у калитки».

По дороге папа, как обычно, расспрашивал о книгах. Он приносил Лине из библиотеки «познавательную литературу», которую она читала без всякого удовольствия, только под нажимом предстоящего обсуждения. Владику, может быть, и нравились все эти «Как автомобиль учился ходить» и «Путешествие в --">