Дина Ильинична Рубина , Ольга Александровна Славникова , Игорь Александрович Дедков , Дмитрий Львович Быков , Олег Олегович Павлов , Инна Львовна Лиснянская , Евгений Михайлович Чигрин , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Андрей Витальевич Василевский , Мария Олеговна Ватутина , Анатолий Генрихович Найман , Евгений Александрович Шкловский , Владимир Алексеевич Губайловский , Юрий Михайлович Каграманов , Кирилл Николаевич Анкудинов , Людмила Герасимова , Мария Станиславовна Ремизова , Павел Михайлович Крючков , Григорий Анатольевич Заславский , Наталья Андреевна Сиривля , Наталия Герасимова , Петр Красноперов - Новый мир, 2003 № 01

Инна Лиснянская День последнего жасмина

Лиснянская Инна Львовна родилась в Баку. Поэт и прозаик. Лауреат Государственной премии России и премии Александра Солженицына (1999). Постоянный автор «Нового мира». Живет в Переделкине.

* * *

Нелегко приходит весна, —

И в апреле препятствуют вьюги.

Но легко приходит строка, —

И я в некотором испуге:

Неужели прытче она

Певчей птички и вербной почки,

Неужели резвей мотылька

В разноцветной его сорочке?

Но строка и во время сна

Безо всякого якова спросу

За собою тащит века

И ветров патетических розу.

12 апреля 2002.

Первое электричество

Электричество было открыто еще при Адаме и Еве:

Он входил в ее лоно так плотно, как штепсель в розетку, —

Как светильники быта, плоды на познания древе

Загорались их страстью, приняв золотую расцветку

Волосков напряженных, под коими синие вены

Трепетали разрядами молний. Оазис Востока

Заряжался их током соитья в тот миг, как мгновенно

Плоть взлетала в экстазе сильней, чем душа от восторга.

Наблюдали за ними все звери, и рыбы, и птицы,

Да и Змей наблюдал, распаляя в мозгу своем похоть.

Поднося Еве яблоко, так он сумел изловчиться,

Что от света плода засверкал искусителя коготь.

От Адама был Авель. От Змея, возможно, что — Каин, —

И, возможно, от змиева когтя пошла на земле вся недоля.

Все возможно, пока размышления лед не оттаян

Той эдемскою вспышкой электромагнитного поля.

10 июля 2002.

* * *

Каждый миг тобою выверен,

Каждое мое движение, —

И кричу закрытым ртом:

Наизнанку меня выверни!

Закрути меня жгутом!

И забрось куда подалее!

…Только где ни окажусь,

Снова буду в унижении

Целовать я те сандалии,

В чьи подметки не гожусь.

10 июля 2002.

* * *

Размотала судьба предо мной моток

Узловатых лесных дорог,

Доломаю я здесь мой век!

Одинок в людской толпе человек,

А в толпе деревьев не одинок.

Меж деревьями я не хожу бочком,

Не верчусь волчком, не лежу ничком,

Как валежник или вода.

Спой мне, птичка с красным воротничком,

О строительстве своего гнезда.

Над твоим зрачком хохолок торчком…

Ах, пичуга с красным воротничком,

Улетают и от тебя птенцы,

Разлетаются кто куда.

А от крылышек в воздухе нет следа, —

Только горлышек бубенцы, бубенцы…

31 мая 2002.

Поселковая дорога

Отыграет закат на трубе своей блесткой гроза,

Поселковый стройбат заколодит свои тормоза, —

Окна я растворю — пусть согреется ветер немного,

Двери я растворю — пусть заходит трудяга-дорога, —

Вся промокла насквозь, вся в лохмотьях с небес и берез,

Вся в рубцах от колес, вся в потеках бензиновых слез.

Дальше некуда ей, неухоженной и несуразной, —

За избою моей — только лес да сушняк непролазный.

Ей сочувствую я, но от ревности скуп мой язык:

Мир — твоя колея, а моя, как ты видишь, — тупик.

Ведь едва рассветет, как отправишься в путь свой обратный,

Где кладет пешеход перед храмом поклон троекратный,

Где ты будешь возить пришлых боссов и местных воров,

И с испугом влачить на убой тощегрудых коров,

И с натугой трясти на себе стеклотару и мебель,

И недужно нести на себе пыль событий и пепел,

И с надеждой таскать на себе домовитый кирпич,

И меня вспоминать, моей ревности глупой опричь,

Потому что, меня покидая, оглянешься ты на крылечко,

И увидишь меня, дорогая, с зажженною свечкой,

И поймешь — за тебя я молюсь на последней заре,

На последнем дворе в тупиковом моем сентябре.

29 июля 2002.

Заповедный дом

Дивный леса обитатель

В марте запестрел —

Черен дятел, красен дятел

И частично бел.

Облетев седую крону

На седой заре,

Клювом, как по ксилофону,

Водит по коре.

Он берет за нотой ноту:

Чтоб продолжить род,

Дятел к брачному полету

Дятлицу зовет.

Музыкант не чует драмы,

Не дошел умом,

Что вцепились пилорамы

В заповедный дом.

Боже, будет