Ник Хорнби - Как стать добрым

в трубку — для этого пришлось переместить ее поближе к губам, что скрало момент спонтанности и вызвало некоторую заминку. По опыту знаю — мой мобильник не справляется с передачей нюансов вздохов и пауз.

— Ну, что еще? Что ты хотела этим сказать?

— Просто вздохнула.

— Пыхтишь, как альпинистка.

Некоторое время мы помолчали. Он молчал в кухне в северной части Лондона, я — на парковке в Лидсе, и в этот момент меня вдруг поразило — до чего же знакомое молчание, даже форма его мне знакома: нечто маленькое и колючее. Само собой, подобное безмолвие ничего общего не имело с обыкновенным молчанием. В этот момент слышишь заполняющие пустоту закипание гнева, стук крови в висках и удовлетворенное урчание мотора «фиата-уно», подруливающего на парковку рядом. Ведь как ни крути, между расспросами о том, как дела дома, и решением развестись нет ни какой связи. Вот почему я никак не могу отыскать эту зыбкую грань, которую мы нечаянно переступили. Поэтому мне просто не терпится выяснить, как это все-таки произошло. Похоже, я просто сорвалась и высказала все, что наболело, как говорится, не в бровь, а в пах:

— Я так устала от этого, Дэвид.

— От чего?

— От этих постоянных скандалов. От твоей игры в молчанку. От атмосферы, в которой задыхаешься. От всего этого… яда.

— Ах вот оно в чем дело. — Эти слова он произнес тоном домохозяина, только что нашедшего протечку в крыше. — Да, действительно. Вообще-то уже поздно.

Что он имел в виду — мой неурочный звонок или безнадежность наших объяснений, — следует оставить на совести Дэвида.

Я снова вздохнула, на этот раз без подтекста.

— Может, и не поздно.

— Что не поздно?

— Ты что, в самом деле хочешь так прожить остаток жизни?

— Разумеется, нет. А ты видишь другой выход?

— Да, пожалуй, вижу.

— Может, поделишься соображениями?

— Ты знаешь не хуже меня, какой тут может быть выход.

— Само собой. Но мне хочется, чтобы ты первой это сказала. Наверное, ты для того и позвонила?

К этому моменту меня понесло:

— Ты хочешь развода?

— Я хочу, чтобы было письменно засвидетельствовано, что ты заговорила о нем первой.

— Прекрасно.

— Прекрасно для тебя, но не для меня.

— Пусть будет так: для меня, а не для тебя. Продолжай, Дэвид, в том же духе. Я пытаюсь говорить о назревшей необходимости, а ты все стараешься набрать очки.

Но Дэвида так просто не собьешь:

— Значит, я всем могу рассказать, что ты потребовала развода? Вот так, ни с того ни с сего?

— Ну, конечно же, до чего скоропалительно. Ведь не было никаких признаков близкой размолвки, мы жили душа в душу, были так безмятежно счастливы. То есть вот чего ты добивался? Рассказать всем? Для тебя это было самое главное?

— Естественно, я раззвоню об этом всем нашим знакомым сразу по окончании нашего разговора. Я хочу, чтобы моя версия опередила твою.

— Что ж, замечательно, в таком случае наш разговор еще не окончен.

И тут, устав от себя, от него и от всего происходящего, я делаю все наоборот и отключаю трубку. И теперь ворочаюсь, не в силах ни встать, ни заснуть, в гостиничном номере, пытаясь отследить, как это могло произойти, вспоминая каждую деталь разговора, включая то свет, то телевизор и превращая в пытку жизнь своего любовника, лежащего рядом.

Определенно, мы должны попасть в какой-нибудь фильм. На тему: женились, он стал располневшим брюзгой, она впала в депрессию и сделалась ворчливой. В результате она завела любовника.

Сразу должна предупредить: я вовсе не отрицательный персонаж. Я доктор. Одна из причин, по которой я решила стать доктором, именно в том и состояла, что в получении профессии доктора я усматривала хороший — в смысле блага, в первую очередь, а не эмоционально возбуждающий, хорошо оплачиваемый или почетный — поступок. Вы только послушайте, как звучит: «Я хочу быть доктором», «я учусь на доктора», «я практикую в северной части Лондона». Мне казалось, что я и выгляжу подобающе — зрелым, умелым, сдержанным специалистом, респектабельной и внимательной к пациентам женщиной — лечащим врачом. Думаете, доктора не заботятся о том, как все выглядит со стороны, только потому, что они доктора? Еще как заботятся. Так что я — положительный персонаж, хороший человек, доктор, который лежит в постели с мужчиной, о котором мало что знает кроме того, что его зовут Стивен. И вот, только что этот самый доктор попросил развода у своего мужа.

Неудивительно, что --">