Ильдар Анварович Абузяров , Павел Валерьевич Басинский , Анна Сергеевна Лавриненко , Алексей Васильевич Парин , Владимир Сергеевич Березин , Вячеслав Глебович Куприянов , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Алла Николаевна Латынина , Дмитрий Владимирович Бавильский , Андрей Витальевич Василевский , Ирина Александровна Евса , Сергей Владимирович Соловьев , Владимир Холкин , Олеся Александровна Николаева , Владимир Андреевич Успенский , Ирина Сергеевна Богатырева , Олег Никитьевич Хлебников , Роман Эмильевич Арбитман , Сергей Григорьевич Боровиков , Павел Михайлович Крючков , Наталья Курчан , Николай Васильевич Маркелов , Анатолий Леонидович Бучаченко - Новый мир, 2007 № 08

что он агент НКВД — иначе как он в 1924 году смог беспрепятственно уйти за границу, ведь белый исход к тому времени уже закончился. К тому же вплоть до 1927 года он редактировал выходившую в Харбине советскую газету „Дальневосточная трибуна”. Ну а его участие в русской фашистской партии, довольно провинциальной и марионеточной, надо сказать, — одновременно и прикрытие, и агентурная работа.

Когда-то Акутагава, уже находясь на грани безумия, сказал о себе последнюю правду: „У меня нет совести. У меня есть только нервы”. Затем эти слова на свой лад повторил Бродский. Похоже, что у Несмелова за годы эмигрантской жизни осталось одно офицерское достоинство, понимаемое им глубоко лично, вне привязки к пространству и времени. Честь и достоинство исключительно для Арсения Несмелова, который научился жить в пустоте духовного одиночества, наедине с русским поэтическим словом, о чем он и написал в стихотворении, названном коротко „Без”: „И это всё. До капли. До конца. / Так у цыган вино гусары пили. / Без счастья. Без надежды. Без венца. / В поющей муке женского лица, / Без всяких клятв, без всяких ‘или — или‘!””.

См. в этом номере “Нового мира” и нашу рецензию на избранное собрание сочинений Несмелова, изданное во Владивостоке.

Юрий Милорава [блиц-интервью]. — “Дети Ра”, 2007, № 1-2 <http://magazines.russ.ru/ detira>.

“— Как Вы считаете, силлабо-тоническое стихосложение — это устаревшая версификационная технология или нет?

— Я убежден, что это давно и бесповоротно устаревшая технология, которая раздражает современного читателя и ничего, кроме оболванивания и смехотворного ретроградства, ему не несет”.

Вот нас и просветили.

Фридрих Ницше. “Беспокоиться предстоит не обо мне, а о тех вещах, ради которых я здесь”. Письма разных лет. Перевод и предисловие Игоря Эбаноидзе. — “Дружба народов”, 2007, № 5.

“<…> Здесь мы публикуем прежде всего те письма, в которых ясно видна точность и безупречный вкус его отношения к проблемам культуры — в том числе к современной литературе и национальному вопросу. 5 писем первой половины 1887 года посвящены Достоевскому, с чьими произведениями в эти месяцы впервые познакомился Ницше, а также антисемитизму — темам, в которых, что ни говори, присутствует „исконно русская” жилка. И надо сказать, что на примере последней темы особенно хорошо видно, насколько этически безупречен, до степени образца для подражания, бывает в своих оценках и комментариях философ „имморализма”” (из предисловия).

“Францу Овербеку в Штайнах-ам-Бреннер

Зильс-Мария, вторник . <14 августа 1883>

Мой дорогой друг Овербек,

мне бы хотелось написать и Тебе пару откровенных слов, как я недавно написал Твоей высокочтимой супруге. У меня есть цель, которая вынуждает меня жить дальше, и из-за нее я обязан расправляться даже с самыми болезненными вещами. Не будь этой цели, я бы уже давно облегчил себе жизнь — попросту не жил бы вовсе. И не только этой зимой всякий, кто наблюдал бы вблизи мое состояние и понимал бы его, мог мне сказать: „Не мучься! Умри!” — нет, так было и раньше; в страшные годы физических страданий со мной обстояло точно так же. Уже мои генуэзские годы были длинной, длинной цепью самопреодолений ради той самой цели, а не в угоду вкусам какого-нибудь знакомого. Так что, дорогой друг, „тиран во мне”, неумолимый, требует того, чтобы я победил и на этот раз (что касается физических страданий, их длительности, интенсивности и многообразия, я могу считать себя одним из самых опытных и закаленных людей; неужели мой удел — быть столь же искушенным и в страданиях душевных?). Мой сегодняшний образ мыслей и философия к тому же таковы, что мне необходима абсолютная победа, то есть превращение переживания в золото и пользу высшей пробы.

Ну а пока что я сам борющийся клубок; так что недавние увещевания Твоей милой супруги произвели на меня такое впечатление, как если бы от Лаокоона потребовали, чтобы он поборол уже наконец своих змей.

Слишком многое разъединяет меня с моими близкими. Правило, которое я завел этой зимой: не принимать никаких писем от них, по существу уже не соблюдается (я недостаточно жесток для этого). <…> Кажется, я совсем не гожусь для вражды (меж тем как моя сестра так прямо и написала мне, чтобы я держался молодцом, это-де „радостная веселая война”).

Я уже --">