Данила Михайлович Давыдов , Евгений Михайлович Чигрин , Станислав Артурович Айдинян , Владимир Иосифович Глоцер , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Алла Николаевна Латынина , Андрей Витальевич Василевский , Владимир Алексеевич Губайловский , Евгений Борисович Рейн , Михаил Яковлевич Горелик , Дмитрий Эдуардович Харитонович , Александр Владимирович Карасев , Светлана Павловна Шенбрунн , Татьяна Александровна Касаткина , Павел Михайлович Крючков , Игорь Манцов , Михаил Юрьевич Эдельштейн , Евгения Вежлян , Анна Николаевна Цветкова - Новый мир, 2006 № 02

слова,

но я его терплю, душа живая,

хоть дышит кто-то рядом… Все, готово —

отщелкал пленку я. Теперь пойду домой,

отдам в проявку и в печать. А в три

вам снимки он доставит на базар.

Я подойду попозже, есть дела.

Итак, до трех”.

И дождь опять пошел,

и резко потемнело, и валы

с печальным грохотом обрушились на сушу.

И в этом мареве исчез фотограф мой.

Я глянул на часы — двенадцать двадцать.

Как время мне до трех убить?

Пойду и пошатаюсь по Батуму,

по набережной, а затем и в город,

зайду в галантерейный магазин,

там продают изделия цехов подпольных —

майки и носки нейлоновые,

лжекашемир, лжекожу, лжевискозу,

куплю чего-нибудь недорого совсем

и кофе выпью, три часа пройдут

за этим делом — все же развлеченье.

И я потопал. И как раз за спуском

от набережной к парку магазинчик

уютный и убогий отыскал.

Он тоже был безлюден, лишь кассирша

дремала в уголке. Я выбрал майку

с фальшивым лейблом, вынул кошелек,

хотел пробить свой чек — и вдруг увидел,

что к кассовому аппарату

прислонен портрет его — знакомые усы,

мундир знакомый и знакомый ежик

над низким лбом.

Я как дурак спросил: “Зачем он здесь?

Зачем он вам вообще?” —

“А он — великий человек, великий.

Какое ваше дело? Покупайте

товар и уходите”. — “Но зачем

вы любите его? Он миллионы

убил невинных”. — “ Он убил мерзавцев.

Был дядя у меня, брат матери,

он стал меньшевиком в двадцать втором,

и он его убил.

Зачем подался тот в меньшевики?

Все по заслугам — расстреляли дядю.

Он немцев победил, чеченцев выслал,

он цены всякий год вовсю снижал.

И все его боялись. А теперь,

что, лучше разве?” И ушел я с майкой.

Опять на набережную я свернул

и в будочку сапожную уперся.

Починка обуви и чистка, и — открыто.

Я заглянул, дремала ассирийка

за ящиком своим, я разбудил ее,

сказал: “Почисти”. —

“Давайте и простите — я заснула”.

И я уселся в кресло, и она

достала гуталин. И вспомнил я:

его ведь называли Гуталином.

И за ее спиной увидел я

другой портрет — он с матерью и сыном

Василием, их кто-то написал,

наверно, на клеенке. Он — в мундире,

роскошном, маршальском,

Василий — в пиджаке, а мама Катино —

в одежде черной…

И замелькали щетки ассирийки,

и залоснились прахоря мои.

“Зачем он вам?” — “А я к нему привыкла,

вся жизнь при нем прошла,

вот без него и скучно стало”. — “Боже,

ваш народ древней, чем пирамиды и Эллада,

ну что он вам?” — “Вам не понять. Без них,

без Тамерлана и Аттилы, скучно!

Вот изгнаны мы из родной земли,

рассеяны по свету, чистим обувь,

живем неплохо, только скучно нам.

А с ним забавнее и веселее…

С вас два рубля…” И расплатился я.

И пролетело сумрачное время.

Я поспешил на городской базар,

а он еще как раз не разошелся:

вот горы изабеллы, груши бэра,

вот специи в мешочках и ткемали,

аджика адская, домашнее вино,

молочный ряд, мясной и трикотажный.

Сменить носки промокшие — как славно!

Вот будка лотерейщика, газеты,

чурчхелы, вот коньячная бурда

в бутылках липовых — подделка местная

под знаменитой маркой,

наперсточники с грустными глазами,

а вот и мне назначенное место —

шашлычная “Эльбрус”. Убогий домик

из плит цементных с ленточным окном.

И я вошел. И нет свободных мест,

поскольку дождь еще не прекратился,

и здесь его пережидают за хашем,

лобио и шашлыком, ну и, конечно,

за лучшей в мире чачей.

И вдруг я слышу голос: “Эй! Сюда!”

В углу я вижу человека в болонье

темно-красного, линялого оттенка

и в сванской шапочке. И он призывно

машет мне. Я подошел и понял —

ассистент. “Садитесь, я принес

заказы ваши”. — “Так познакомимся”, —

и я назвал себя. Он что-то пробурчал —

я не расслышал. Я крикнул: “Эй, батоно,

закуску, два харчо, два лобио,

потом два шашлыка,

бутылку чачи и вина бутылку”.

И скоро появилось это все.

“Вы из Москвы?” — “Да, из Москвы, но раньше

жил в Ленинграде”. — “Я тоже там бывал”.

И вот мы выпили и закусили сыром

сулугуни жареным — закуски лучше нет.

Он жадно стал хлебать харчо, он, видно,

проголодался, да и я

не ел сегодня ничего с утра.

И я спросил: “А что, хозяин ваш придет?” —

“Придет хозяин, он опоздает, может, на часок”.

Мы выпили еще по стопке чачи.

Душа открылась, присмотрелся я,

и облик --">