Геннадий Мартович Прашкевич , Мария Семеновна Галина , Владимир Семенович Маканин , Василий Ярославович Голованов , Лев Александрович Данилкин , Максим Александрович Осипов , Виктор Альфредович Куллэ , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Роман Валерьевич Сенчин , Дмитрий Владимирович Бавильский , Андрей Витальевич Василевский , Юрий Михайлович Кублановский , Владимир Алексеевич Губайловский , Илья Владимирович Кукулин , Александр Владимирович Чанцев , Павел Михайлович Крючков , Наталья Андреевна Сиривля , Валерий Витальевич Лобанов , Ольга Балла , Людмила Геннадьевна Вязмитинова , Сона Ван - Новый мир, 2010 № 01

“незамеченного”, по слову В. Варшавского, приморского поколения. Воспоминания “из первых уст”: Харбин начала 1930-х — поэты Ачаир, Андерсен, Перелешин, Колосова, Гранин и Сергин (“экспертиза установила, что Сергин убил Гранина, а потом покончил с собой”) и, конечно, Арсений Несмелов, “владевший сердцем Харбина”.

К слову, редактор “Рубежа” Александр Колесов представляет здесь и неизвестные стихи Несмелова: три стихотворения взяты из владивостокского еженедельного журнала “Арс” (1921). “…Пора домой, могильщик павших суток! / Во рту опять горчит от табака, /

А над Москвой, омгливши проституток, / Небесный свод раздул свои бока” (“Газета”).

Добавим, что в том же номере альманаха писательница и редактор Валентина Синкевич (род. 1926), живущая в Филадельфии, продолжает публиковать свои воспоминания о писателях русской Америки. На сей раз они предваряют рассказ Бориса Филиппова “Золотые яблоки”.

Юрий Крутских. Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме. Повесть. — “Рубеж”, Владивосток, 2009, № 9 (871).

Автор подробнейшего — до мелочей — сочинения о подводном флоте — сам офицер-подводник. Повесть смелая, страшная и смешная. Эпиграф к ней — флотская поговорка: “Не служил бы я на флоте, если б не было смешно”. Это действительно приключения.

Людмила Лаврова. Историйки в конце истории (Йокнапатофа Петра Алешковского). — “Дружба народов”, 2009, № 10 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.

“Обладая богатой творческой интуицией, П. Алешковский создавал пространство своего „Старгорода”, собирая наиболее яркие сюжеты, коллизии и подробности российской действительности именно в процессе, с позднесоветских времен до наших дней, и, кажется, хорошо понимая, что прошлое — мстит, если его бездумно похоронили, оно никуда не исчезает, особенно в самых разрушительных своих проявлениях. Он вслушивался в интонации голосов, улавливая характерные темы и лексику разговоров, не упуская детали людских взаимоотношений. В результате из всех этих мелочей, осколков жизней и судеб, забавных анекдотов и жутковатых случайностей сложилась потрясающая „панорама тщеты и анархии” (С. Элиот), где оказалась выбитой сама основа существования — вера в осмысленность пребывания человека на земле. Ее подменила относительность всего и вся. Зыбкость понятий и норм, утрата общего языка, культурное одичание. Смутно проклевывается кое у кого из персонажей, будто воспоминание о некогда виденном сне, мысль о каких-то иных возможностях человеческого бытия, но не находит выхода, задавленная мусором повседневности. Вот и копошатся одномерные особи, словно немые, пытаются что-то сказать друг другу, но не находят слов, гонятся за счастьем и обретают его в юродстве, непонятно зачем жгут чужое добро, мечтают о колбасе и чуде, пускают на крестный ход фейерверки…”

Лев Лосев. Последний романс. Стихи. — “Рубеж”, Владивосток, 2009, № 9 (871).

Поминальная антологическая подборка, собранная В. Куллэ. Им же написано (специально для “Рубежа”) умное и трогательное эссе о Л. Л. “Здесь важно сказать о двух вещах. Первое — Лосев был наделен удивительным даром дружбы. Его отношение к товарищам буйной питерской юности поражало какой-то неуместной во взрослом солидном американском профессоре нежностью. Нежность эта была практической — от маленьких трогательных подарков и шутливых посвящений до серьезной и отнимающей массу времени работы комментатора. И второе — я никогда не видел (и, боюсь, больше не увижу) человека, который так хорошо любил и знал отечественную поэзию. Всю целиком, от века осьмнадцатого до наших дней. Если для Бродского местом обитания был язык, воспринимаемый как некое изначальное непредсказуемое прасущество, эдакий Солярис, — то Лосев обустраивался именно в поэзии, т. е. в языке осмысленном и упорядоченном. Отсюда дурацкие обвинения, с которыми он время от времени сталкивался: во вторичности, в принадлежности к сухой профессорской „университетской поэзии””.

Ирина Лукьянова. Не отрывайте хвосты головастикам! Корней Чуковский о религиозном воспитании детей. — “Фома”, 2009, № 10 (78) <http://www.foma.ru> .

Автор биографии Чуковского комментирует, в частности, его забытую статью 1911 года “Малые дети и великий Бог” (не вошедшую в собрание сочинений). “Чуковский в своей статье предупреждает: пытаться объяснять малышам догматы веры — это только зря вводить их в грех. „Даже --">