Борис Петрович Екимов , Мария Семеновна Галина , Василий Владимирский , Владимир Семенович Маканин , Журнал «Новый мир» , Алла Николаевна Латынина , Игорь Георгиевич Вишневецкий , Сергей Викторович Жадан , Геннадий Александрович Русаков , Никита Львович Елисеев , Ирина Бенционовна Роднянская , Евгений Абдуллаев , Евгения Вежлян , Михаил Иосифович Назаренко , Татьяна Кохановская , Максим Александрович Бородин , Бернардас Бразджионис - Новый мир, 2011 № 04

Десять стихотворений

Геннадий Русаков

*

ДЕСЯТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ

Русаков Геннадий Александрович родился в 1938 году, воспитывался в Суворовском училище, учился в Литературном институте. Работал переводчиком-синхронистом в Секретариате ООН в Нью-Йорке и Женеве. Автор семи книг стихотворений. Лауреат нескольких литературных премий. Живет в Москве.

1

На плёсах сохнет отслуживший пух.

Приписанные к прошлому столетью,

мы различаем раньше всех на слух

осенний вздох над воробьиной сетью.

Никто нам ничего не обещал.

Кукушка ни о чём не куковала.

Один кузнечик что-то протрещал,

но сколько их уже перебывало!

А свет стоит столбом среди реки,

как будто на офортах иордани.

И снова зачастили сквозняки

слоняться поредевшими садами.

Любить всю жизнь угрюмую страну,

уйти, забыть, переучиться речи…

Но помнить всё равно её одну.

И этот пух, и вздох её овечий.

2

Опять трава, седая от росы,

так тяжела, что боязно коснуться.

И день с утра поставлен на весы.

И стрелки лука в воздухе не мнутся.

Летят и проливаются дожди.

На левый край переместилось лето.

И всё, что ожидалось впереди,

теперь уже за поворотом где-то.

Изменчивы сезоны в этот год.

И музыка звучит как будто рядом:

кларнет и скрипка, хрипнущий фагот,

лобастый и с задумавшимся взглядом.

Наверно, скоро вымахнут ветра.

Труба прокличет горько и высоко.

И станут вдруг просторны вечера.

И на Оке расступится осока.

3

Всё меньше неисполненных обетов,

поскольку новых не было дано.

Всё больше непрочитанных поэтов,

забытых или умерших давно.

И ты глядишь внезапными глазами

на самого себя со стороны:

ты стар и полувнятен, как гекзаметр

времён ахейских распрей и войны.

Уже тебе не надо жить вприглядку:

что есть — твоё, а большего не жди.

И бьют тебя невзгоды, как в десятку,

и налетают пряные дожди:

грибные, длиннопрядные, косые.

От неба начинается земля.

А ястреба плывут себе Россией,

разверстыми крылами шевеля…

4

Стремленье всё поставить на места

и навести порядок в мирозданье

естественно, поскольку жизнь проста —

хотя бы только в авторском изданье.

Вон свет возникнул вдруг из темноты:

укол иголки, дырка на холстине.

И боль — её горячие цветы —

раскрылась, полыхнула по картине.

Художник, мне по нраву твой подход!

Я тоже этим временем болею.

И на его часах кручу завод,

и в нём приобретаю бакалею.

Теперь-то нам остались пустяки:

подмалевать, вписать, доснять на плёнку.

А там валяй, вари себе, пеки…

На душу налегай — на обнажёнку.

5

Капал реденький дождишко.

Дело двигалось ко сну.

День был долгий, но не слишком:

ростом в среднюю сосну.

Что-то вроде намечалось,

жалко — не произошло.

На верёвочке качалось

двадцать первое число.

Двадцать первое-второе.

Двадцать что-то или как.

День валялся под горою:

видно, выпил и обмяк.

Не крутило, не вертело,

не фортунило ему.

Просто тело не хотело

никуда и ни к кому.

6

Работай, насекомое-пчела!

Тащи в леток положенную малость.

Ты, птица-грач, сатинная пола,

уже от зимованья оклемалась?

Тогда пора и мне впрягаться в воз

и самого себя тащить за шкирку.

Я не ропщу: всегда кряхтел, но вёз,

пока года пластались под копирку.

Ну что, душа, столярный инструмент?

На свете мало непреложных истин.

Но вот одна: живи, лови момент…

А интерес к грядущему корыстен.

Есть только настоящее — теперь,

вот этот день, что так горяч и матов.

А будущее… Что оно за зверь?

К тому же вечно в чём-то виновато.

7

Я печь взбодрю, вторые рамы выну…

Гудит огонь, прогрелись изразцы.

И жизнь, пройдя давно за половину,

мне посулила ляльки-леденцы.

Тебе взрослеть пора, моя докука!

Тут не до лялек, тут серьёзный счёт: