Захар Прилепин , Ревекка Марковна Фрумкина , Дмитрий Львович Быков , Сергей Александрович Шаргунов , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Андрей Витальевич Василевский , Алиса Аркадьевна Ганиева , Павел Андреевич Руднев , Валерия Ефимовна Пустовая , Дмитрий Вадимович Полищук , Елена Невзглядова , Ольга Георгиевна Шамборант , Павел Михайлович Крючков , Наталья Андреевна Сиривля , Ирина Александровна Ермакова , Татьяна Владимировна Милова , Александр Михайлович Титов , Леонид Исидорович Лопатников - Новый мир, 2005 № 05

…Честное слово, не номер журнала, а сборник рассказов какой-то. Словно услышала редакция призыв В. Бондаренко — о необходимости возврашения читательско-писательского интереса “к емкому рассказу, который стбоит и романа”. Правда, “за это и платить надо эксклюзивно, — уточняет В. Б., — один рассказ в номер, но убийственной силы…” (этот совет прячется в дискуссии о толстых журналах, помещенной в конец настоящего номера “ДН”).

Отличная мысль. Правда, Романом Сенчиным никого не убьешь. Как и его сономерниками, впрочем.

Валентина Синкевич. Русские поэты Америки. — “Рубеж”, Владивосток. Альманах. 2004, № 5.

Как хорошо, что главный редактор “Рубежа”, неутомимый Александр Колесов, попросил Валентину Алексеевну написать этот очерк, рассказывающий о трех поэтических волнах эмиграции, о наиболее важных (да и мало известных) именах. Кому же, как не ей — редактору “Встреч”, многолетне знакомой со многими из фигурантов?

Тут воспоминания и мысли о творчестве поэтов первой волны — Лидии Алексеевой, Юрия Иваска, Ираиды Легкой, Бориса Нарциссова и Игоря Чиннова. Вторая эмиграция представлена этюдами об Ольге Анстей, художнике и стихотворце Сергее Голлербахе, “первом поэте” этой генерации Иване Елагине, Олеге Ильинском, Николае Моршене и Владимире Шаталове. Из поэтов последнего “вала” Валентина Синкевич выбрала Дмитрия Бобышева, Иосифа Бродского, Марину Гарбер, Наума Коржавина, Михаила Крепса, Льва Лосева, Ирину Машинскую, Игоря Михалевича-Каплана и Юрия Попова.

Борис Тарасов. А. С. Хомяков: взгляд на человека и историю. — “Наше наследие”, 2004, № 71.

Статья Б. Тарасова открывает раздел “200 лет со дня рождения А. С. Хомякова”, куда помимо нее входят воспоминания крестника Хомякова — Дмитрия Дурново и письма А. С. Хомякова К. С. Аксакову.

“„Безнаказанно нельзя смешивать общественную задачу с политической <…> Перевоспитать общество, оторвать его совершенно от вопроса политического и заставить его заняться самим собой, понять свою пустоту, свой эгоизм и свою слабость — вот дело истинного просвещения”. В решении насущных задач такого просвещения Хомяков отводит большую роль мудрому консерватизму, устойчивым традициям, непреходящим национальным ценностям, на основе которых только и могут получить успешное развитие новые достижения и прогрессивные изменения. Для сопоставления животворного традиционализма и нигилистического новаторства он использовал значительно расширенное истолкование деятельности английских партий тори и вигов как двух сил, по-разному ориентирующих общество. Вигизм для него есть „одностороннее развитие личного ума, отрешающегося от преданий и исторической жизни общества”, от характерной для торизма опоры на религию, древние обычаи, семейное воспитание, классическое образование и берущего за основу эгоистические стимулы поведения, материальную выгоду, чисто внешний, технический прогресс. По убеждению Хомякова, русские виги в лице Петра Великого и его последователей опрометчиво отбросили корневые ценности отечественного торизма — „Кремль, Киев, Саровскую пустынь, народный быт с его песнями и обрядами и по преимуществу общину сельскую”. А это в перспективе грозило социальными напряжениями и кровавыми катастрофами, что и было подтверждено дальнейшей историей”.

Алексей Цветков. Три стихотворения. — “Октябрь”, 2004, № 1.

.........................................

заведу расшивную тетрадь

черный бархат на алой подкладке

чтобы всех кто рожден умирать

занести в алфавитном порядке

для каких-нибудь лучших веков

где судьба осторожней и строже

бродский проффер сопровский цветков

и ромашки

и бабочки тоже

(“теплый вечер дождями омыт…”)

Ничего не поделаешь: любящему поэзию тех, кто когда-то называл себя сообществом “Московское время”, сразу лезут в голову свои личные, читательские переклички. Тут и кенжеевское “Но в этот час безлюден Колизей, / лишь на стене темнеет в лунном свете / посланье от неведомых друзей: / „Мы были здесь. Сережа, Алик, Петя”” (“Льет в Риме дождь, как бы твердящий: верь…”), и гандлевское “…и птичка, и жучок, и травка, наконец. / Такая трын-трава. И ничего другого” (“Как ангел, проклятый за сдержанность свою…”). Само всплывает в памяти.

Как странно думать, что именно сегодня, когда дописывается --">