Юрий Васильевич Буйда - Марс

кроватям наверху, не танцевать голым шалым девчонкам на столах, и никогда, никогда больше не сбивать ей мужчин с ног невероятными своими грудями, которые выскакивают из расстегнутого лифчика, как раскаленные ядра из чудовищной пушки, и никто за все это больше щедро не заплатит...

Малина впервые почувствовала приближение старости.

Каждое утро, отправив племянниц в школу, она спускалась в зал, заваривала чай и занимала свое место за стойкой, но это была скорее дань привычке, чем необходимость.

Ресторан пустовал.

Иногда вечерами сюда забредали двое-трое стариков да пьяница Люминий, чтобы выпить пива, но вели себя посетители словно на поминках — разговаривали шепотом, курили в кулак.

Малина наливала себе водочки и начинала перебирать в уме вещи, которые ей хотелось взять на память о “Собаке Павлова”. Бронзовый острорылый пес слишком велик и тяжел, а вот фаянсовую табличку со стихами вполне можно повесить дома на стену.

Еще она заберет двенадцатилитровый медный чайник — когда-то этот чайник стоял на столике в углу, доверху наполненный самогоном. Ночью любой мог зайти в “Собаку” — двери в Чудове тогда не запирались — и из этого чайника опохмелиться.

И медный таз — его она тоже унесет домой. В давние времена таз этот ставили почетному гостю, чтобы тот мог дать отдых ногам в горячей воде с лимоном и лавром. Медный таз можно было и заказать, и этим с удовольствием пользовались внезапно разбогатевшие мелкие подрядчики, игроки или воры, громко требовавшие таз и швырявшие деньги на пол: этим субчикам так хотелось почувствовать себя в центре всеобщего внимания, на вершине счастья, славы и могущества — в правой руке бокал с шампанским, в левой сигара, шлюха на колене, ноги с кривыми желтыми ногтями — в тазу...

Ей не спалось, и ночами она бродила по Чудову. Город обречен, думала она. Со стороны Кандаурова и Жунглей все ближе подступают двадцатиэтажные башни — благодаря этому стоимость чудовской земли растет из месяца в месяц. Но город — город исчезает. Аптекарь Сиверс продает свое заведение вместе с заспиртованными карликами, которые таращатся на прохожих из огромных бутылей со спиртом, — их привез из Германии лет двести назад предок аптекаря. В “Собаке Павлова” нет посетителей. В крематории, которому вот-вот исполнится сто лет, покойников сжигают всего раз в два-три месяца, остальных закапывают на новом Кандауровском кладбище: все поголовно стали верующими, все уверовали в бессмертие души и воскресение, все хотят спасения по приемлемой цене. Народ продает свои дома и переезжает в квартиры, превращаясь в население. И мужчины — исчезли мужчины, которым было бы интересно увидеть, как Малина расстегивает лифчик...

Она бродила по улицам — в мужских носках, в резиновых шлепанцах-сланцах и в домашнем халате без пуговицы на животе, иногда задерживаясь у церкви, но так и не решаясь войти: женщину с такой грудью, как у нее, Бог, конечно же, слушать не станет...

В одну из таких ночей она и встретилась с Маратом Воиновым по прозвищу Марс.

 

На ночь Малина оставляла включенной лампочку-сорокапятку на стене за стойкой — ее слабый свет едва достигал середины зала. Той ночью, когда Малина вернулась с печальной своей прогулки по городу, она увидела в ресторане мужчину, сидевшего на границе света и тьмы.

Когда он встал, Малина попятилась — так он был огромен. У ног его стоял огромный же чемодан. Мужчина сказал, что ему нужна комната, и Малина не смогла ему отказать, хотя номера уже давно не сдавала. Было что-то в его фигуре, в манере держаться, в голосе — что-то такое внушительное, что слово “нет” умирало, не дойдя до рта.

Они поднялись наверх, в двухкомнатный номер. Тут Малина наконец смогла разглядеть постояльца. Ему было лет тридцать пять. Коротко стриженный, с приплюснутыми ушами, толстой шеей и перебитым боксерским носом, он был похож на бандита. Но на руках у него не было ни татуировок, ни перстней, а на шее — не толстая голда, а шнурок для нательного крестика.

— Как тебя зовут? — спросила Малина.

— Марс, — сказал он. — Марат. Как хочешь.

— Надолго?

Он пожал плечами и протянул Малине пачку пятитысячных купюр.

— Есть хочешь? — спросила Малина.

Он кивнул.

Она принесла еды и водки.

Марс выпил без жадности,

--">