Инна Шульженко - Уроки лета (Письма десятиклассницы)

говорил, что ему “наплевать на мнение толпы”, что недавно они купили гуся в деревне, свернули ему шею и сожрали, сжарив на углях в лесу. “Предсмертная агония этого гуся была не чем иным, как типажом всей человеческой жизни”. Меня чуть не вывернуло на это… А он следил (!) за моей реакцией. Ты, Кэт, знаешь — на моей физиономии не утаишь ни капли. Что меня удивило: моя реакция не то что не обидела, а даже понравилась ему!.. Гм… Регбусы и кроксворды.

Надоело про него…

Слушай, твой Левис, педагог наш разлюбезный, всех очаровывает: сочиняет песни, исполняет, из деревни носит всякую вкусноту. Чем больше он с нами в контакт входит, тем явнее к нему неприязнь Занозы. Завидует, наверное. Она тут уже со своей принципиальностью замучила нас всех: вчера были на поле, дождик заскулил, а машины должны были только через час прийти. Морось мелкая такая, пр-р-ротивная… Все с поля, конечно, под деревья, а Заноза валидолину закусила и пашет! Сдуреть. Вот только два таких шиза на поле и осталось — Заноза и… Чайник. Ну, она-то понятно, почему вкалывала — престиж пе-да-го-га и при-нцы-пи-альность прежде всего. А он? И так ежедневно две нормы делает. МНЕ этого НЕ понять и НЕ осилить. Никогда… Кончаю, Катюш. Пиши. Тощища тут зеленая с желтым, сурепка, одним словом. Только и радости — от тебя письмо получить да тебе письмо написать.

Жду. Целую».

«Здравствуй, Катя.

Письмо твое получила. Спасибо. Знаешь, ужасно хочу в Москву. Хочу пройтись по своей Юго-Западной, на церквушку нашу полюбоваться, хочу побыть частичкой толпы, наменять пятаков в метро, посидеть в самом захудалом кафе, цивильно одеться и увидеть тебя, Катерина.

Хочу домой! А впереди еще столько же дней, сколько уже потеряла я здесь.

Катька, Катька! Какая же я дура! Какую глупость выкинула, сама того не зная и не желая. Эх, рыдануть бы сейчас в голос. Вот уже второй день после работы носа из палаты не кажу, торчу здесь и ною то вслух, то про себя. Кошмарики ходят, утешают. Поэтому реветь еще больше хочется… Одна Людка ругается, обзывает меня “самоедкой”. Понимаешь, Кать, я тут познакомилась с парнем из другой школы, Сашей зовут, познакомилась стихийно, на почве культурного общения — попросила на вечер у него маг. С девчатами поскакать, попрыгать без свидетелей, хотели танцы-шманцы палатные устроить, и как всегда “в гости” к нам набились сначала Трюльнички, а потом и весь лагерь. Веселились. Хохотали. Танцевали до отбоя. Сашу видела мельком — с ребятами нашими говорил. А на следующее утро ждем машины, на поле ехать, развалились на траве, физиономии солнцу подставили, не мурлычем только… Вижу, Саша идет и заметно хромает. Я, дура горластая, ору на весь лагерь: “Саша, чего хромаешь? Перетанцевал вчера?” А он, Кать, вздрогнул так, побледнел и прошел молча мимо. А я рот раскрыла, понять ничего не могу. Тут еще Славка этот (господи, как я его ненавидела в этот момент!) пропел:

Собирайтесь, детки, в кучу,

Я вам чучу отчебучу —

это про тебя, Шульженко!

А потом выясняется, что у Саши на левой ноге протез по колено: учился в пятом классе, попал под электричку.

Людка говорит: надо пойти и извиниться. Зачем? Еще раз напомнить ему, да? Чайник тут как-то заглянул, посоветовал почаще задумываться над сознательными обидами, а не ныть из-за неосознанных. Катька, а ведь мы с тобой налево-направо острим (и не только острим!). И скольким, наверное, колко, а может, и больно, от этих наших “невинных” шуточек!

Да, тут Заноза приходила. Ей-богу, я ее в роли утешительницы мало представляла, а тут пришла и посоветовала самый (мне так кажется) разумный выход — просто обратиться к нему, будто ничего и не было. А как? Задумаюсь — и опять сама себе противна.

Ладно, Кать, кончаю. Все равно, кроме нытья и презрения к себе, ничего в голову не лезет.

Пока».

«Ура-а! Катька! Ура!

ПО-МИ-РИ-ЛИСЬ! Мы с Сашей помирились. Слушай, какой же он человек, а? Представляешь, прихожу с работы, а в банке на моем окне ромашки здоровые! Девчонки делают таинственные лица и дурацки перемаргиваются. Первой не выдерживает Людка, кидается мне на шею и: “Это Саша… Саша принес!” И потом мне шепотом: “Всех хороших людей Сашами зовут”. И мы хохочем всей палатой и орем какую-то дурную бессловесную песню просто оттого, что хорошо жить на свете. Слушай, Катька, я норму не всегда выполняю, а он всегда перевыполняет. Понимаешь? Говорят, научился кататься на лыжах, --">