Рауль Мирсаидович Мир–Хайдаров - Жар–птица

спросил Ларин спокойно, без вызова, хотя еще с эстрады рассмотрел, что они пьяны.

— Мишка, не узнаешь? — спросил огорченно Нуриев.

И только услышав голос, Ларин вскрикнул:

— Раф, ты ли это, дружище?!

Они крепко обнялись.

— Да, помяла тебя жизнь. Рановато укатали сивку крутые горки,— сказал Ларин, оглядывая Нуриева.

— А ты молодец, хорошо выглядишь, и играешь здорово,— говорил обрадованный встречей Нуриев.

— Мы, Ларин, к тебе по делу,— вмешался Ленечка.— Вот скажи, в кого в нашем городе был влюблен этот лысый субъект?

Ларин, не понимая, то ли с ним шутят, то ли говорят всерьез, все же не задумываясь ответил:

— В кого же, как не в знаменитую Галочку Старченко, помню, большая любовь была, на моих глазах все происходило.

— Позволь, позволь,— перебил Ларина Ленечка.— Ты, Миша, что–то путаешь. Вспомни, ведь она должна была выйти замуж за меня.

Мишка внимательно посмотрел на Солнцева и недоуменно пожал плечами:

— Я знаю, что она вышла замуж за доцента нашего института и живет в Ленинграде.

— Как же ты, Миша, не помнишь? Я ведь бывал с ней у вас дома.

— Может, и бывали, этого отрицать не могу. Возле нее всегда бывали люди — мне кажется, она страшилась одиночества,— но вас я не помню, извините. Что касается Рафа, мы можем спросить еще у ребят из оркестра, они играли со мной когда–то в «Большевике»…

Ларин повернулся к Нуриеву:

— Как дела, моряк?

— Знаешь, Миша, пойдем выпьем за любовь, за нашу молодость, я ведь ночью улетаю, и бог знает когда увидимся, да и увидимся ли.

— Ну что ты, зачем так грустно? Увидимся. А за любовь, за молодость, за встречу, конечно, выпьем — и немедленно.

Ларин крикнул в оркестр кому–то, что отлучится, и, обняв Нуриева, повел его к выходу. Танцующие недоуменно уступали дорогу странной паре. На освещенной аллее Нуриев оглянулся. Солнцева рядом не было.

Ташкент, апрель 1974

--">