Павел Андреев - Правда обмана

на войне — это не то, что когда-то раньше называлось человеком. У них нет бессмертной души, только тело — пустая оболочка. Война разлагает душу. То есть распад души человека есть условие того, чтобы возникла война. Война это распад — обращение внутреннего во внешнее.

У каждого разное отношение к тому, что он называет внутренним. Например, для меня внутреннее, это что-то наивное и недоразвитое во мне — детское и неоформленное. Для туркмена Нишанова внутреннее — это боязнь остаться сержантом советской армии Абдуллой. Пытаясь что-то сказать по-русски, Нишанов сначала напряженно думает. Наблюдая за ним, можно даже увидеть движение его губ, когда он переводит свои мысли с туркменского на русский. Он мысленно произносит готовую фразу. Проверяя правильность ее произношения, незаметно для себя шевелит губами. Убедившись в точности перевода, важно произносит: «Ебаний в рот!» «Не ебаний в рот, Абдулла, а ебаный в рот» — тут же со смехом поправляют его. «Э, у меня говор такой, да!» — отвечает Нишанов, мысленно проклиная себя за то, что русский язык такой богатый, а он такой бедный. Живет в Нишанове маленький туркменский басмач, и выдавить его наружу Нишанов никак не может — не выходит басмач наружу, боится, что над ним все будут смеяться, и называть сержантом Абдуллой.

На самом деле Нишанова зовут Мухаммед. После Ашхабадской учебки Мухаммед отказался быть сержантом, и год бегал с земляками рядовым, пока взвод не попал в жопу под Лашкаревкой. Спокойно! — Кричал взводный, думая, что выглядит уверенным в этой неразберихе всеобщей паники. В чем он мог быть уверен? Ничто не определенно в бою. Да что могло быть определенным в тот момент для двадцати двух человек, которых кинжальным огнем опрокидывают в арык? Когда смерть плюется в тебя свинцом, все те вещи, в которых ты был только что так уверен, кажутся просто глупостями!

Жизнь неопределенна — сама ее природа неопределенна. И разумный человек всегда остается неуверенным. Жизнь полна неуверенности, полна неожиданностей — в этом ее сила! Не цепляйся за определенные вещи, цепляйся за жизнь — за неопределенности. Никогда нельзя прийти к моменту, в который ты смог бы сказать: «Теперь я уверен». Если ты говоришь, что уверен, ты просто объявляешь о своей смерти — ты совершаешь самоубийство. Если бы каждый из нас знал, что может с ним случится, жизнь превратилась бы в мертвый механический процесс. Но жизнь не механический процесс, она не может быть безопасной. Поэтому спасение там, где нет уверенности. Хочешь жить — двигайся в направлении, в котором растет твой страх!

Взводный наверняка это знал, но понимание этого ничего не изменило. Уверенность просто закрыла ему глаза на опасность. Он стал глупым и неразумным в своем желании победить. В своей глупости он почувствовал себя в безопасности — все идиоты чувствуют себя защищенными. Какая в бою может быть безопасность? По-настоящему живой человек всегда чувствует себя в опасности. Не она губит людей на войне — люди на войне гибнут в поисках безопасности, и только способность воздержаться от ее них в минуты опасности и есть умение держаться за жизнь.

Страх — самый сильный наркотик, который использует человечество. Самый глупый человек на свете испытывает те же чувства, что и самый умный. Когда взводного ранило, Нишанов начал орать как резанный. Когда такое слышишь, понимаешь, что кому-то хуже, чем тебе, и невольно успокаиваешься. Особенно, когда кричат на туркменском. На самом деле, Нишанов отдавал команды, но никто, кроме него самого, об этом не знал. Духи, слыша крики туркмена, даже опупели от непоняток. Трудно отрицать тот факт, что Нишанову своими криками удалось получить от духов передышку. Пока противник в растерянности соображал, что ему делать с взводом русских, которыми командует туркмен, мы все действовали так, как нам подсказывали собственные рефлексы. Взвод мгновенно рассеялся в поисках укрытий, словно тараканы под струей дихлофоса. В итоге, получилась грамотная перегруппировка, и даже какая-то система огня появилась! Никто бы не узнал об этой туркменской народной хитрости, если бы комбат, увидев раненного взводного отдельно от взвода, не вышел на связь. Нишанов оказался рядом с радистом. Услышав по рации крики Нишанова, комбат попросил связиста передать лингафон туркмену. Надо отдать должное комбату, перебивать докладчика он не стал. Прослушал комментарии на русско-туркменском языке. Попросил дать --">