Лесли Дормен - Старомодный муж

нашла.

Когда тебе пятьдесят — плюс или минус, — это как настоящие «Сьюпримз». Более поздние группы могут называть себя «Сьюпримз» сколько им влезет, они даже могут петь «Детскую любовь», но настоящие и единственные — только мы. И в этом наше проклятье. Потому что ни одно переживание в нашей жизни не остается уникальным. Какое–то мгновение мы наивно думаем, что такого ни с кем больше не может быть, — смеемся над Стивом Мартином, едим суси, забываем, как называется тот страх, когда боишься выйти из дома, — а через пять минут все утверждают, что точно такое же было и с ними. Это переживание попадает на обложку «Ньюсуика», а люди, которых мы глубоко презираем, уже снимают по нему минисериал. У всех родители когда–нибудь умрут — даже у пожилых знаменитостей с кожей двадцатипятилетних, которые платят Уинстону Уинтеру за планирование именин своих тройняшек–карапузов.

Около восьми вечера мне позвонили из «Билли без лифчика» — бара на Шестой авеню. Там объявился мой бумажник — выпотрошенный, но со всеми кредитками. Я сказала спасибо, я приеду и заберу и еще раз спасибо.

Сразу после позвонил Ричард. Ну как я? Я ответила, что все прекрасно, и рассказала про Уинстона и бумажник. Стояла у окна, просто разговаривала с ним и смотрела, как летнее небо становится сумерками. Из окна мне было видно здание, где работает Ричард. Пока мы разговаривали, небо темнело и синело, и тут наступила ночь, и верхние этажи вспыхнули огнями. Если сосредоточиться и посчитать этажи, можно точно определить, на каком Ричард — на шестидесятом. Мы знали, что из нашего окна открывается захватывающий вид, когда переехали в эту квартиру, но этот вид всегда открывался нам днем. И только когда мы впервые переночевали на новом месте, мы поняли, как нам повезло.

Мы еще немного так поговорили — я дома у окна, Ричард — собираясь домой. Придумали, чем будем ужинать.

Затем Ричард спросил:

— Готова?

— Ага.

Он переключился на громкую связь. А потом включил и выключил свет у себя в кабинете, включил и выключил, включил и выключил. Раз — два — мигнул три раза.

— Тебе видно? — крикнул он. — Теперь видно?

Видно, да, мне было видно — в невозможной миле от себя, не совсем на вершине здания: узкая мигающая полоска окон.

— Да! — ответила я. — Я их вижу!

Ну где еще можно увидеть такое в этом огромном городе? Где, скажите вы мне? Я помнила, как счастлива я была тем летом. Я просто была счастлива.

--">