Кристиан Крахт - Карта мира (сборник)

Джибути надумывает что-нибудь строить, он непременно идет прямо ко мне, к Аль-Гамилю.

— Вот именно. Посмотрите, пожалуйста, шестнадцатую страницу, шлифовальный круг для бетона, а здесь, вот это — аналогичный круг для шлифовки железа. Это хорошо зарекомендовавший себя товар.

— А если я закажу десять тысяч штук, ах, да что там, четырнадцать тысяч штук…

— Тогда мы пригласим вас на промышленную выставку в Кельне, еще в этом году.

— Хорошо, я беру… Вы записываете?

— Минуточку, — сказал Боб и два-три раза нажал большим пальцем на верхнюю кнопку шариковой ручки.

— Четырнадцать тысяч вот этого, тридцать тысяч вот того…

Боб отмечал заказы, его шариковая ручка летала над бумагой, словно прилежный воробей в поисках корма.

— Так, а теперь хватит о деле. Пойдемте, пожалуйста, я отвезу вас домой. Но перед этим… секундочку… vous permet ez?..^[6] Ваши сорочки выглядят такими выцветшими, возьмите, пожалуйста, эти, как подарок от меня, от Аль-Гамиля.

С этими словами он извлек из-под обтянутого кожей письменного стола и протянул Бобу и мне две больших красных картонных коробки с надписью Pierre Cardin. Ярлыки с указанием цены он предварительно сорвал.

— Ваше превосходительство, это слишком дорогой подарок, — сказал я.

— Джибути — самая дорогая страна на свете, после Японии, — сказал король рынка строительных товаров.

— Вы действительно очень любезны, — сказал Боб.

Дома в «Шератон Джибути» я осторожно распаковал коробку от Пьера Кардена, в ней оказалась верхняя сорочка, цвета зеленой мяты, в тонкую голубую полоску и с вотканными белыми ромбиками алмазов, XXL размер.

В баре «Шератон Джибути» расположились немецкие и африканские журналисты, солдаты морской пехоты, несколько офицеров в штатском и много фельдъегерей, и беседовали о торжественном приеме, который сегодня вечером устраивался на «Эмдене»^[7]. Африканские кельнеры сновали туда и обратно с подносами напитков. Боб заказал себе рюмку водки, на мне была верхняя сорочка Аль-Гамиля. Слишком длинные рукава я закатал, нижнюю часть сорочки, достававшей мне до колен, я заправил в брюки, которые от этого теперь вспучились в области таза и ягодиц, как если бы я носил памперсы.

Капитан второго ранга Тиле стоял у стойки бара и пил пиво. На нем была лиловая футболка в обтяжку, которая великолепно подчеркивала его обычно скрытые под кителем впечатляющие бицепсы.

— Дорогое пиво-то, — сказал капитан второго ранга Тиле. — Почти такое же дорогое, как в Японии.

— Я себе моряков представлял не такими, — сказал я.

— Ну и какими же?

— Ну… знаете ли, при виде моряка мне неизменно вспоминается Querelle de Brest^[8] — вы слышали об этом романе Жана Жене?

— Нет, — ответил капитан второго ранга Тиле.

— Или возьмите экранизацию Фассбиндера — белоснежные кителя, брюки клеш, ноги колесом, trés Tom of Finland^[9]. При этом немецкие моряки мне кажутся более естественными… непринужденными.

— Да, вне службы мы носим что хотим. Вечером, я имею в виду.

— И, как я вижу, вы всегда ходите в фитнес-зал.

— На борту. У нас там есть помещение для тренировки.

— И вы потеете в нем со всеми остальными парнями… то бишь матросами…

Капитан второго ранга Тиле закатил глаза и отвернулся. Боб тем временем развалился на диване и пристально смотрел в стакан водки. Помощница Тиле, слушавшая мой лепет, неодобрительно посмотрела на мои бедра.

— Вы думаете, что я ношу памперсы? Нет-нет, это всего лишь моя сорочка, она слишком велика, поглядите. Это подарок Аль-Гамиля, короля рынка строительных товаров в Джибути.

— Вот как! — сказала помощница.

Я искал слова, чтобы отвлечь внимание от своей утиной гузки:

— Не слишком ли у вас… длинные волосы для военного человека?

— Я нахожу ваш вопрос исключительно женоненавистническим. Более того, я нахожу его очень невежливым. Собственно, и вас самих я тоже нахожу очень невежливым.

— Эх! Я вовсе не то имел в виду. Мне просто вспомнились американские фильмы…

— Или вы даже представить себе не можете, что женщине на военном флоте приходится вдвойне тяжелее? И без таких необдуманных вопросов?

— А сейчас отойдите, пожалуйста, — проговорил фельдъегерь, который прислушивался и теперь подошел на шаг.

— Но я ведь только хотел…

— Вы меня поняли? Вы наносите оскорбления и действуете здесь всем на нервы. Отойдите!

— Могу ли я попросить прощения?

— Нет.

--">