Ирина Леонидовна Мамаева - Ленкина свадьба

следом за ребятами. Низко опустив голову и сжав кулаки. За Юркой.

Подошли к стаду. Коровы испуганно поднимали головы, вскидывали рога, моргали. Потом снова принимались щипать траву, жевать и отрыгивать жвачку.

Еще никто ничего не понял, но все разом почувствовали неладное. Кто-то закричал: “Бык!” — и все кинулись врассыпную.

Казалось, что это игра. Как в детстве Ленка с Любкой дразнили и убегали от соседского кабанчика.

Коровы переполошились, стали расходиться, разбегаться. Ленка, отбежав немного к деревне, остановилась, обернулась. Бык, возвышаясь над коровами, решил атаковать нарушителей его владений. Большинство ребят кинулось за стадо, ближе к Кольке-пастуху, который лежал, облокотившись о седло, рядом с расседланным Тюльпаном. Кто-то рванул назад, к деревне. И только Юрка, шедший впереди, с двумя рюкзаками — своим и Митькиной, решил, наверное, не отступать, и так и шел к лесу, только ускорил шаг. И бык почему-то выбрал его.

Бык, низко опустив голову, как на корриде, выставив вперед рога, перешел на галоп и медленно, но верно нагонял Юрку.

Юрка побежал.

Колька судорожно седлал Тюльпана.

— Брось рюкзаки! — кричал Ломчик.

Кто-то, кажется Митькина, визжал не переставая.

Ленка сама не заметила, как побежала.

Ленка бежала за быком, по диагонали, стараясь успеть, перехватить, не дать быку нагнать Юрку. Она задыхалась и кричала что-то невразумительное. Ругала быка, наверное, и, кажется, впервые в жизни ругалась непотребно.

Сообразив, что, даже срезав угол, быка ей не догнать, стала хватать с дороги камни, намертво втоптанные в землю стадом. Выскребать их, ломая ногти. Швырять в быка, стараясь отвлечь его от Юрки.

Она попала быку в крестец, два раза в шею, в голову. Кричала что-то про то, чтобы он оставил Юрку, отстал.

И бык испугался криков, тычков. Он вдруг поджал хвост, как собака, и, косясь, припустил от Ленки, забыв про Юрку. Ленка не верила своему счастью и все бежала следом, совсем уже выдохшись, и кричала, и все кидала камни, уже не попадая…

…И тут бык понял, что не такой уж и страшный зверь за ним гонится… Что совсем ничего страшного нет… Он резко развернулся и кинулся на Ленку.

В машине скорой помощи Ленка все цеплялась за юккогубского фельдшера, теребила ее, называла мамой:

— Мама, мама! Правда, у меня на свадьбу платье будет белое? Длинное такое, широкое, как в кино. И плечи голые. И перчатки выше локтя. Белые!

— Будет, будет, — говорила фельдшер, клала ей руку на лоб и держала голову, чтобы на неровной дороге не билась о носилки —Ќтихо так: тук-тук…

Эпилог

Муста, начищенная, сытая, с цветными лентами в гриве бежит по центральной улице Куйтежей. Упряжь нарядная, старинная, все бляшки начищены. Дуга лентами убрана и цветами. Муста высоко поднимает ноги, красиво рысит, старается.

На телеге, даже сена не подложив, лихо стоит Юрка. Держит вожжи, свистит залихватски — посылает кобылу. Только гужи скрипят да телега на камушках подрагивает. На Юрке новый костюм и почему-то джинсовая панама, которая так ему идет и придает немного хулиганский, мальчишеский вид.

К Юрке прижавшись, чтобы не упасть, стоит Ленка. И тоже бесстрашно балансирует на грохочущей шаткой телеге. На Ленке белое платье. Длинное такое, широкое, как в кино. И плечи голые. И перчатки выше локтя. Белые!

Сентябрь кончается, а тепло. Небо чистое, и весь мир после вчерашнего дождичка вымытый, чистый, торжественный. Ненадолго это, понятно, такое уж оно, бабье лето: р-раз — и как не было — и зима, и снег. А сейчас — птицы поют. За телегой Юркины собаки бегут — Бобик и второй кобель, не помню, как кличут — почетный эскорт. И Ленка с Юркой такие счастливые, радостные, беззаботные, легкомысленные. Им ведь можно. Им ведь сегодня все можно. Ведь это — Ленкина свадьба.

28 июля 2003 г.

--">