Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

великолепной памятью на даты, лица и факты, Лоренс быстро вывел ее из состояния смущенной задумчивости от непонимания, почему лицо этого человека кажется ей знакомым. («Почему ты мне не сказала?.» — воскликнул он. Это был тот редкий день, когда Лоренс Трейнер вел себя покорно.) Рэмси Эктон незамедлительно получил подробнейшее досье, как человек, ставший, несомненно, кумиром почитателей снукера, хотя в нем угадывались черты предыдущего поколения. Жестом, позаимствованным из американского баскетбола, Рэмси закручивал биток и «Точно в цель!». Шар со свистом рассекал воздух и оказывался в лузе, даже не задев ее края, — фирменный удар Рэмси Эктона. Его стилю была присуща скорость и грациозность движений, он был активным игроком. Выступавший двадцать пять лет в профессиональной лиге, он был популярен так, как может быть популярен человек, ни разу не выигравший чемпионат мира, при этом участвовавший в пяти финальных матчах. (К 1997-му за его плечами было тридцать лет, шесть финалов и ни одного выигранного.) Тем временем Лоренс подвинул стул ближе к Рэмси, обеспечивая уединенность, которую не посмеет нарушить никто извне.

Ирина смогла усвоить основные правила: красные шары чередуются с цветными. Забитые красные выбывают из игры, забитые цветные возвращаются на сукно. Когда с красными покончено, в определенном порядке забивают цветные шары. Все очень просто. Единственное, в чем она путалась, — идет ли сначала коричневый или зеленый, впрочем, ей вряд ли предстояло стать профессионалом, которому необходимо четко знать правила. Лоренс, напротив, знал даже мельчайшие детали. По мере того как расцветало его красноречие, Лоренс все больше углублялся в тонкости о «переигровке в черном», и мистер Точно в Цель удостоил собеседника прозвищем мистер Заумный фанат — тот же «ботаник», по его словам, но интересующийся жизнью первой десятки спортсменов больше, чем своей собственной. Впрочем, несмотря на уничижительный подтекст, произнесено прозвище было с явным уважением и прилипло к Лоренсу достаточно быстро.

Ирина чувствовала себя ненужной. Лоренсу было свойственно стремление исполнять ведущую партию в разговоре; она же сама была скорее созерцателем, временами робкой и тихой, как мышка; ни при каких обстоятельствах не вступала в борьбу за право быть услышанной.

Встретившись взглядом с Ириной, Джуд театрально закатила глаза в немом восклицании: «Ах, эти мужчины всегда как дети!» Джуд познакомилась с мужем в журналистский период своей жизни, когда в 80-х писала хвалебную статью для журнала «Хелло!», а Рэмси был звездой средней величины. Во время интервью они выпили и нашли общий язык. Со временем ее слабый интерес к снукеру трансформировался в полное равнодушие, которое затем переросло в открытое противостояние. Ажиотаж вокруг знакомства Ирины и Рэмси Эктона лишь подчеркивал раздражение и досаду Джуд, наводил на мысль о том, что ее желание вытащить на люди мужа предпринимается с одной лишь целью — усадить его рядом с таким фанатом, как Лоренс, смотрящим на кумира с обожанием, и ощутить, что деньги не потрачены впустую, что все вообще не впустую.

Лоренс полностью игнорировал женщину, которую называл «женой» и на которой так и не женился; Рэмси выглядел в подобной ситуации более благородно. Переключая внимание на Ирину, он мягко заметил, что для этого вечера разговоров о снукере вполне достаточно, и принялся нахваливать иллюстрации к новой книге Джуд.

— Картинки просто высший класс, дорогая. Я был восхищен.

Глубокий приятный тембр голоса, но к акценту Южного Лондона надо было привыкнуть. Проглатывая во многих словах звук «т» и произнося «б», «п» и «г» совсем глухо, Рэмси извинился за отвратительный мусс из рыбы, убедил Ирину выпить еще вина за его здоровье, а фраза «У вас еще будет время все обдумать» показалась ей и вовсе невнятной. Рэмси смотрел на Ирину, и только на Ирину. Ничего подобного с ней уже давно не случалось, это нервировало, повергало в замешательство, заставляло часто переводить взгляд на тарелку. Пожалуй, слишком много для первой встречи, не то чтобы дерзко, но все же достаточно самонадеянно. В ведении светской беседы Рэмси был, очевидно, не силен, поэтому замолкал всякий раз, когда она заводила разговор о съезде Демократической партии или Джоне Мейджоре.

Рэмси незаметно расплатился по счету, в перечень которого входили в основном названия вин, и весьма дорогих вин. Знаменитый игрок в --">