Ольга Ильинична Новикова - Христос был женщиной (сборник)

Ольга Новикова Христос был женщиной

«Тайная вечеря» Лина

Конечно, Лина была там…

То время, пожалуй, самое счастливое, а тот вечер – пик, вершина их взаимности с Евой.

С роскошной Евой…

После стало хуже. Не рухнуло, не порвалось, а медленно, почти незаметно поплохело. Всего за каких-нибудь полгода.

Но то было потом, а пока…

Смелая Ева назвала свою домашнюю тусовку Салоном. Воскресила слово, отняла у новорусского плебса, знающего только авиасалоны, салоны красоты и тому подобную бытовщину. Для посвященных и просвещенных, в том числе и для Лины, конечно, сочетание звуков «salon» влечет мысленную отсылку к Франции. Неформалы вокруг выдающейся женщины.

Ева на эту роль вполне подходит. Можно сказать, маэстро музыковедения в добровольной полуотставке. Вот уж кому не грозит страшнейшая из пыток – жизнь, лишенная событий.

Она – талант. С этим никто и не спорит. «Таланта нет?» – спросил телевизионно знакомый голос, когда Лина случайно подняла трубку в Евиной квартире. Оказалось, эксцентричный режиссер всегда ее так именует.

«И меня тоже будет так называть, когда Ева нас познакомит, – надеется Лина. – Все, кто меня знают, принимают мое искусство, мои концепты».

К своим тридцати и к началу нового века моя Ева успела: окончить консерваторию по кафедре теории музыки, защитить диссер, параллельно научным штудиям – нерентабельным, но отмеченным корифеями, – основать фирмочку «Драйв» (правильное название придало бизнесу ускорение), успешно вести дела поначалу только в столице, потом по всей стране, потом выйти на международный рынок, а потом раз – и состояньице заработать исключительно своими мозгами. Не прихватила и мизерного куска народной собственности! А ведь присвоение чужого – у нас обычное дело, в котором власть имеет свою долю и может контролировать зарвавшихся. Воровство? Так говорят не вовлеченные в процесс. Кто на них обращает внимание…

От бизнеса Ева отошла. Объяснила: «Скучно, когда все повторяется, когда любую проблему разруливаешь на автомате». Но не уехала на какую-нибудь Гоа, как сейчас модно. Живет здесь. И не скатилась на комфортно обставленную обочину, а еще как нырнула в самую гущу жизни. Докторскую пишет, растит двоих детей (от двух официальных мужей), сочиняет авангардную музыку, что для понимающих, таких, как Лина, – стопроцентный пример единства потаенного опыта и технической сноровки. В ее опусах – ничего сладкозвучного, возбуждающего негодные переживания.

И вот – Салон.

Собрала разную людь. Вдохновили Еву явно не пудреные парики времен Маргариты Шотландской и Людовика XIV.

Переступив порог их с Полом новой квартиры в высотке у Красных ворот (составлена из двух расселенных и отремонтированных в Ева-стиле коммуналок), Лина замечает слева от входа кушетку с высоким, плавно изогнутым изголовьем и того же изгиба чуть более низким изножьем. Так и тянет получше рассмотреть необычный предмет.

Задумывается: почему?

Наверное, гены сказываются: единственная Линина бабушка, мамина мама, была реставратором. Заражая внучку интересом к старинному, сколько могла – то есть до своей смерти – заслоняла собой нехватку мужчины в семье. Заслонила. Не было его и как будто не должно было быть. Нисколько не больно, что нет у нее отца…

Да не думает она об этом!

Бросок в сторону. Лина отбегает от своих мыслей.

Надо же поздороваться с хозяйкой. Взгляд упирается в покатое, ровно загорелое плечо Евы, с которого, порушив симметрию, чуть-чуть съехало платье. Торжественное белое платье. (Эх, ведь и я могла в белом прийти! Жаль, не сообразила… А так в своей коричневой юбке выгляжу рядом с ней совсем уж золушкой. Надо будет поклянчить у Матюши денег на обновку.)

Рука сама тянется, чтобы прикрыть Евину оголенность от чужого обзора, но владелица тела рефлекторно поводит плечом, восстанавливая задуманную, по-видимому, вольность одеяния.

– Только не говорите, что я в белом похожа на невесту! – как пенку с варенья, снимает она банальность, чуть не сорвавшуюся с Лининых губ. Интонацией не укорила, а словно погладила. Знак близости и заботы, хоть еще и на «вы». – Покажу вам балкон, – зовет Ева, только голосом прикасаясь к Лине.

Неожиданный вид спазмом перехватывает горло.

Балкон? Да это заправский зал под открытым небом! Палуба «Титаника»!

Лина перегибается через перила, расставляет руки и… Полететь бы! Хеппенинг тут же начинает зреть в ее голове, как идея, пока