Юрий Александрович Хвалев - Автопортрет Буиёна

друзья. Потом вы же знаете, я смертельно болен.

— Первый раз об этом слышу.

— Странно. По-моему, весь город знает.

— Буиён, понимаете, я люблю её. Если бы не она, то я не стал бы притворяться инвалидом.

— Так вы не инвалид?!

— Нет. Я хотел быть к ней ближе. Только и всего.

— Гулиён, когда вы так ходите. Шарк, да шарк. На вас жалко смотреть.

— Что же мне делать?

— Всё честно ей рассказать. Или. На худой конец поменяйте болезнь.

— Вы думаете, она оценит?

— Думаю, да. Возьмите за основу сердечную недостаточность.

Гулиён схватился за сердце и чувственно вздохнул.

— Ах…

— Очень хорошо.

Из деревянного корпуса часов донеслись лязгающие звуки, будто карябали металлом о металл. Затем раздался бой. Створки часов со щелчком распахнулись; из глубины отверстия выскочила кукушка.

— Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку.

— Вот те раз. Год молчала. К чему бы это?

Гулиён в ответ сердечно улыбнулся.

Войдя в здание, нотариус, естественно, из нотариальной конторы устремился к лестнице; на пути стоял лифтёр.

— Зачем же пешком? Сделайте одолжение, пройдите в лифт.

Лифтёр показал искусный реверанс.

— Не волнуйтесь, мне не трудно подняться самому.

Нотариус взирал на происходящее свысока.

— Но, я вас прошу, сядьте!

Реверансы лифтёра смахивали на танец гопака.

— Ну, хорошо. Только, пожалуйста, скорее.

Сдрейфить нотариусу не давала кожаная папка, которую он трепетно удерживал в руке, потому что в ней хранилось завещание Буиёна.

— Сию минуту…

Лифтёр перевёл малое колесо зубчатой передачи лебёдки в положение «вира помалу».

Войдя в лифт, нотариус наткнулся на сидящую в полумраке полную женщину.

— Здесь какая-то женщина сидит. По-моему, она спит.

От высокомерного тона нотариуса лифтёра передёрнуло.

— Тише вы. Это, по всей видимости, докторша. Наверно, забыла выйти. Посмотрите, если есть сумочка с красным крестом, то это точно она. Есть?

Глаза нотариуса без резких скачков свыклись с полумраком.

— Красный крест вижу. Ещё какая-то одежда раскидана. А-а-а! Женщина почти нагая! Немедленно выпустите меня!

Лифтёр странным образом среагировал на крик; просто закрыл лифт на замок.

— Что вы орёте. Это наша докторша. Наверно уснула от усталости. Вот разорался. Лучше бы посмотрели, она полуголая или полуодетая.

Сквозь защитную решётку лифта виднелось жалобное лицо нотариуса, словно человека ошибочно приговорили к тюремному заключению.

— М-м-м, поймите, женщины не моя стихия!

Лифтёр пожалел агента.

— Понимаю. Вы, наверно, гомосексуалист? Я, между прочим, тоже педераст, но к женщинам отношусь с симпатией.

Нотариус сделал усилие над собой.

— Ну, хорошо, сейчас взгляну: (после паузы) она полуодетая.

Лифтёр принял величественную позу.

— Заметьте, полуодетая: (после паузы) это говорит о том, что она даже когда спит, блюдёт этичные нормы.

У нотариуса на лбу выступила испарина.

— Тьфу, довольно молоть языком. Поднимайте.

Лифтёр мёртвой хваткой вцепился в ручку лебёдки.

— Для безопасности я закрыл вас на замок. Вас же двое…

Нотариус показал язык.

— Я сам по себе…

Когда речь заходила о земле, то Гулиён, как опытный ритуальный агент, мыслил готовыми схемами. Главное считал он размер могилы (1.8 Х 2.0), а всё остальное приложится. Водя указкой по чертежу городского кладбища, Гулиён делал краткие пояснения, стараясь вести себя простодушно.

Чертёж с пояснениями вызывал у Буиёна неподдельный интерес.

— А здесь что?

— Это аллея сюрреалистов.

Буиён слегка сморщил лоб.

Гулиён тут же передвинул указку.

— А тут?

— Тут лежат баталисты.

Буиён криво усмехнулся.

Гулиён неловко шагнул и, балансируя в границах плохого самочувствия, проткнул указкой чертёж.

— Гулиён, а здесь кто?

— М-м-м, Буиён. Э-э-э, это ваше место.

Ужасная мысль, что факты — упрямая вещь, исказила лицо Буиёна.

— Что, моё место здесь? Я буду лежать рядом с сюрреалистами? Гулиён, вы с ума сошли!

Гуиён вовремя отвернулся, иначе пришлось бы брать сказанные слова обратно.

— Я думал вам понравиться. Тем более цена соответствует качеству. Посмотрите, рядом растёт редкая туя, а дальше открывается приличный пейзаж.

Буиён громко простонал, словно большие кошки скребли ему сердце.

— Гулиён, я не ботаник, а портретист! Вы понимаете разницу?

Положа руку на --">