Габриэль Гарсия Маркес - Похороны Великой Мамы (сборник)

передавался сиесте. Лавки, учреждения, муниципальная школа закрывались в одиннадцать и открывались лишь незадолго до четырех, когда поезд возвращался. Открытыми оставались гостиница напротив станции, буфет в ней, бильярдная и тут же, на площади, но чуть сбоку, почта. В домах, построенных по стандарту банановой компании, закрывали двери и спускали шторы. В некоторых было так жарко, что обитатели их обедали в патио. Другие располагались на стульях в тени миндальных деревьев, прямо на улице, и там проводили часы сиесты.

Стараясь идти в тени и ничем не нарушать отдыха жителей, женщина с девочкой зашагали по городку. Они направились прямо к дому священника. Мать провела ногтем по металлической сетке, которой была затянута дверь, подождала немного и сделала то же самое снова. Внутри жужжал электрический вентилятор. Она не услышала шагов, только дверь скрипнула где-то внутри дома, а затем совсем близко, прямо за металлической сеткой, настороженный голос спросил:

– Кто там?

Мать попыталась разглядеть того, кто по дошел.

– Мне нужен падре, – ответила она.

– Он сейчас спит.

– У меня срочное дело. – Ее голос звучал спокойно, но настойчиво.

Дверь приоткрылась, и они увидели полную коренастую женщину; кожа у нее была очень бледная, а волосы стального цвета. За толстыми стеклами очков ее глаза казались совсем маленькими.

– Войдите. – И она распахнула дверь.

Они шагнули в комнату, пропахшую увядшими цветами. Женщина подвела их к деревянной скамье со спинкой и жестом пригласила сесть. Девочка села, но мать продолжала стоять, сжимая в руках портфель, погруженная в свои мысли. Никаких звуков, кроме жужжания вентилятора, не доносилось.

Дверь, ведущая в другие комнаты, открылась, и на пороге опять появилась та же женщина.

– Говорит, чтобы вы пришли после трех, – тихо произнесла она. – Он лег пять минут назад.

– Поезд уходит в половине четвертого, – проговорила мать.

Ее слова прозвучали коротко и уверенно, но в голосе, все таком же мирном, значения было больше, чем в словах. Впервые женщина, впустившая их в дом, улыбнулась.

– Хорошо, – сказала она.

Дверь за ней закрылась, и теперь мать села около девочки. В узкой, бедно обставленной приемной было опрятно и чисто. По ту сторону деревянного барьера, делившего комнату надвое, стоял рабочий стол, простой, покрытый клеенкой, а на нем – пишущая машинка старого образца и ваза с цветами. Дальше, за столом, стояли приходские архивы. Чувствовалось, что порядок в кабинете поддерживает женщина одинокая.

Дверь снова открылась, и на сей раз, протирая носовым платком стекла очков, вышел священник. Только когда он надел очки, стало ясно, что он родной брат женщины, которая их впустила.

– Что вам угодно? – спросил он.

– Ключи от кладбища, – ответила мать.

Девочка продолжала сидеть, цветы лежали у нее на коленях, а ноги под скамейкой были скрещены. Священник посмотрел на нее, потом на мать, а затем, сквозь металлическую сетку, затягивавшую окно, на безоблачное, ослепительно яркое небо.

– В такую жару, – сказал он. – Могли бы подождать, пока солнце опустится.

Мать покачала головой. Священник прошел за барьер, достал из шкафа тетрадь в клеенчатой обложке, деревянный пенал, чернильницу и сел за стол. Волос на голове у него было мало, зато они в избытке росли на руках.

– Чью могилу хотите посетить? – спросил он.

– Карлоса Сентено, – ответила мать.

– Кого?

– Карлоса Сентено.

Падре по-прежнему не понимал.

– Вора, которого убили здесь в городке на прошлой неделе, – объяснила женщина. – Я его мать.

Священник пристально посмотрел на нее. Она ответила ему таким же взглядом, спокойная и уверенная в себе, и падре залился краской. Он опустил голову и начал писать. Заполняя страницу в клеенчатой тетради, он спрашивал у женщины, кто она и откуда; она отвечала без запинки, точно и подробно, словно читая по написанному. Падре начал потеть. Девочка расстегнула левую туфлю, подняла пятку и наступила на задник. То же самое она сделала и правой ногой.

Все началось в понедельник на прошлой неделе, в нескольких кварталах от дома священника. Сеньора Ребека, одинокая вдова, жившая в доме, полном всякого хлама, услышала сквозь шум дождя, как кто-то пытается открыть снаружи дверь ее дома. Она поднялась с постели, нашла на ощупь в гардеробе старинный револьвер, из которого никто не стрелял со времен полковника Аурелиано Буэндиа, и, не включая света, двинулась к двери. --">