Евгений Александрович Шкловский - Точка Омега

менее спрашивал себя, не кроется ли здесь еще что-нибудь.

Основания так думать, увы, были, и не потому, что презренный металл имеет неприятное, почти мистическое свойство провоцировать человека на какие-то не слишком благовидные поступки: просто брат должен был ему довольно крупную сумму, взятую уже больше десяти лет назад, и все никак не мог отдать, хотя прекрасно знал, что К. отнюдь не благоденствует. «Помню, помню, – многозначительно говорил брат время от времени. – Я тут скоро завершу один проект, со мной расплатятся, и сразу тебе все верну». Что за проект, оставалось неведомым, и тот ли проект был, что и два-три года назад, или совсем другой, только он все не завершался и не завершался, а К., естественно, так и не получал обещанного возмещения.

Разумеется, К. сердился и даже пытался, особенно под давлением жены, возмущенной такой необязательностью, укорять и увещевать, но делал он это, так сказать, по-братски – без крика и тем более угроз, хотя неприятный осадок тем не менее засел очень прочно.

Добавляла масла в огонь и супруга, сетовавшая, что они могли бы давно жить лучше, если бы у них была данная в свое время взаймы сумма, – и ремонт сделать в квартире, и за границу в отпуск съездить, как это делают многие, и вообще… «Ну и что, что он твой брат, – распалялась она, – это ничего не меняет. Он тебя просто-напросто развел, как типичного лоха, а ты все прощаешь… Твой брат мало того что непорядочный человек, он обычный аферист, причем аферист-неудачник».

Как ни горько это слышать К., какие бы аргументы он ни приводил в защиту брата, по трезвом размышлении выходило, что жена не так уж неправа. Немало мучительных часов, особенно ночью, провел он, думая об этом. И не то что жаль было денег, хотя и это тоже – не с неба они к нему падали, собственным горбом он их зарабатывал. Нет, нехорошо!

Надежда когда-нибудь все-таки получить долг не окончательно умерла в нем. Временами, однако, это вдруг начинало казаться настолько малореальным, что он впадал в уныние и тогда мысленно рвал с братом всякие отношения, бросал ему в лицо самые жесткие нелицеприятные слова, на какие был способен. Но это случалось только в бессонные, изнурительные для психики ночи, ему было плохо от этого, тоска переполняла душу. Но что он мог сделать? Да ничего! Так что лучше бы ему вообще забыть про эти деньги, будто их и не было никогда. Не думать о них. И даже не мечтать получить их обратно. Все, проехали! Но и с братом отношений больше не поддерживать, потому что настоящие братья, жена права, так не поступают.

Он сухо отвечал по телефону на братнины звонки и не встречался с ним уже несколько лет. А теперь тот внезапно вспомнил про цепочку, которую якобы вознамерился отдать сыну. Вспомнил и внезапно усомнился в ее ценности. Не думает ли К., что и его часть цепочки, доставшаяся от родителей, вовсе не настоящее золото?

Нет, К. так не думал, он и вообще о ней не думал, зарыв семейную реликвию среди других вещей.

Брату же непременно надо было цепочку посмотреть, раз она точно такая же, как и его. Из таких же звеньев, из таких же пластин. Ну да, только посмотреть, он даже дотрагиваться до нее не будет.

Странная, если вдуматься, фраза: не будет дотрагиваться. Что он этим хотел сказать?

К. спросил: ну и что это тебе даст? Тут нужен опытный эксперт, человек, понимающий в ювелирных тонкостях. Лучше в ювелирную мастерскую обратиться или в ломбард, там и скажут, золото ли это, возможно, и цену назовут. Нет, сказал брат, так не надо, еще подумают, что краденое. Наверняка подумают. Это всегда первая мысль у них, да и у кого угодно – про криминал. Он не хочет, чтобы возникла даже тень подозрения. И не потому, что чего-то опасается, а просто неприятно. Всегда неприятно, когда тебя в чем-то подозревают.

Да, согласился К. и тут же понял, что именно это с ним и происходит.

Он их (подозрения), впрочем, гнал. Что такого может случиться,  если брат посмотрит его цепочку и даже не просто «дотронется», но и возьмет в руки. Ничем это не грозило. Пусть смотрит сколько душе угодно. В конце концов, это прежде всего реликвия, память о предках, а потом уже то, что может быть измерено в денежном эквиваленте. Ну да, золото, но ведь он вовсе не собирался продавать. И не потому, что не нужны были деньги, а именно потому, что реликвия. И до черного дня, слава богу, не доходило. Короче, не было пока такой необходимости. К тому же К. был абсолютно уверен, что даже при наступлении черного дня вопрос о продаже --">