Валида Анастасовна Будакиду - Книга 2. Мне спустит шлюпку капитан

«сам», а так уже просто – «на работе»! И всё!

Семён дома был «сдержан» и «серьёзен», зато, как только за ним закрывалась входная дверь, ветер свободы подхватывал его, и он бесследно исчезал даже во дворе. В полвторого на крыльце появлялась мама в кухонном фартуке и с мокрыми руками:

– Аделаида! Ты где? Давай сейчас же идите домой! Пора в школу! А где Сёмочка?

– Я не знаю… – она вправду часто не замечала, как Сёма убегал куда-то с мальчишками. Она могла сажать семена, или нарезать черенки, как это делал папа. Ей очень нравилось ковыряться в садике перед домом. Сёме же почти всегда было скучно. Он сперва стоял около неё, слушал, а потом незаметно исчезал.

Ну, иди ищи его сейчас же! – это мама произносила на вдохе. Когда мама говорит что-то на вдохе – значит она сильно «нервничает». Надо всё бросать, бежать и искать, иначе хуже будет.

Аделаида начинала свои поиски со двора, честно обшаривая кусты, подвалы, крыши гаражей; потом переходила в «садик». Так называлась небольшая лесополоса перед домом. Потом шла на стадион. Потом на «стройку». Все знали, что «стройка» – это не неопределённое понятие где-то там, в новых районах, «стройка» – именно недостроенные руины плавательного бассейна.

Задумка городских властей подарить обществу настоящий спорткомплекс была встречена жителями с большим энтузиазмом. Но спорткомплекс так и остался на бумаге по причине растраты городской казны, и завис бетонный каркас бассейна серым долгостроем. Туда бегали играться все, и даже дети из соседних дворов, и просто проходящие мимо любопытствующие. Там по торчащим из стен самой купели арматурам можно было, если несколько раз подтянуться, вполне залезть в саму ванну. Может, Сёма там? Но она туда ни за что не сможет попасть! Даже под прицелом автомата. Она несколько раз зовёт его по имени, стоя под бетонной стеной там, где глубоко. Тишина. Никто изнутри не передразнивает. Значит – в ванне действительно никого нет. Наконец, совершенно расстроившись от бесплодных поисков и своего бессилия, она возвращается домой. Сёма сидит за столом на кухне и с аппетитом жуёт большую котлету, макая её поминутно в соль. При виде Аделаиды он медленно в недоумении поворачивал голову. Взгляд Сёмы был чист и светел, в нём читается совершенно искреннее недоумение: «Чего это ты, сестра, так припозднилась? Я знал, что пора в школу, пришёл сам, а ты вот где-то ходишь… Вот уже и переодеться успел, и поесть, а тебя всё нет! Нельзя себя так распускать! Режим соблюдать надо! Видишь, как ты маму опять разнервировала?!»

На самом деле Сёмка действительно знал, когда надо возвращаться с прогулки. Как только Аделаиду отправляли его искать, он прятался между гаражами минуты на две-три, спокойно давая ей возможность уйти со двора подальше. Потом, как ни в чём не бывало, заскакивал на порог и с разгону выдыхал:

– Мамочка! Мне случайно в школу не пора?

– Что, мерзавка? – Мама изо всех сил старалась сдержаться. Но Сёмочка же сказал «разнервировала», значит, можно начинать…

Не разнервируешь меня перед работой – сдохнешь?! Садись, жри и убирайся в школу! Не забудь взять с собой яблоко на завтрак. Всё я за тебя должна помнить! Вместо того чтоб за ребёнком смотреть, за тобой самой глаз да глаз нужен! Куда ты ходила? Чтоб ты в следующий раз там провалилась, и сдохла, а-а-а-а, как ты меня мучаешь! Портфель собран?! Собра-а-ан, говорю?! – Голос мамы крепчал… Действо набирало обороты…

Портфель был давно собран. И ненавистное кислое яблоко давно лежало между книг…

Как только Сёма пошёл в школу, начались и другие насущные проблемы. Например, мама, видно, решив, что дочь её уже достаточно взрослая, стала понемногу раскрывать ей глаза на половые различия. То есть, мама стала как бы сперва осторожно, а потом всё глубже и глубже ей намекать, что она – «де-е-евочка», а Сёма – «маа-а-альчик». Аделаида и сама прекрасно это знала, она даже хотела маме сказать, что вообще-то это давно заметила. Но, как оказалось, что «дее-е-вочка» – «маа-а-альчик» – это вовсе не пустой звук! И эти понятия вовсе не равнозначные! Оказывается – то, что можно мальчику, для девочки иной раз такой позор, что предпочтительнее умереть! «Да-а-а! – так говорила мама.  – И такое, оказывается, бывает! Вести себя прилично надо, конечно, везде, но «осо-о-обенно в нашем городе, где нас все знают». Вот, если у Сёмы на улице какой-нибудь дядя спросит: «Как пройти ко Дворцу культуры?», Сёма очень --">