Эмэ Артуровна Бээкман - Возможность выбора

оставит ее в покое, Орви не переступит порога квартиры Паулы.

Может быть, своими жуткими рассказами Паула хотела дать понять Орви и Маркусу, что они трое живут значительно лучше многих других. Это тоже один из способов забыть о своем убожестве. Переживая несчастья других, можно постепенно уверовать в миф о собственном счастье.

Нет, Орви еще не хотела надевать на глаза шоры, рано еще.

Маркус заерзал на сиденье, и у Орви похолодели руки. Сейчас он кинется на нее! Если и не убьет, то уж поколотит обязательно. Два проведенных вместе дня не могут после такого разговора иметь иного исхода.

Орви протянула руку к дверце. Она была не настолько храброй, тяжелые испытания были не для нее. Орви собралась бежать. В своем воображении она уже мчалась по темной дороге, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Разумеется, Маркус заведет машину и начнет преследовать свою бывшую жену. Орви слышала за собой рев мотора, сейчас БМВ собьет ее с ног. Нет, она свернет в кусты, туда машине не проехать. Орви не заяц, она не станет метаться между огнями и догадается свернуть в сторону.

Маркус кашлянул и спросил:

— Что же мне теперь делать?

Его голос был хриплым, он слишком долго молчал. Маркус громко глотнул, откашлялся, словно прочищая горло перед большой речью.

— Что тебе теперь делать? — повторила Орви и отдернула руку от дверцы. Она разминала свои холодные пальцы и глубоко дышала. Запах истлевшей обивки ударял в ноздри.

Все началось с этого красного автомобиля. Очень давно, в один из погожих летних дней, девчонка-школьница села рядом со взрослым мужчиной, чтобы обновить машину.

А что, если во всем виновата машина?

Орви еще несколько раз глубоко вздохнула, уже не замечая затхлого воздуха в машине. Одна-единственная мысль целиком овладела ею.

— Столкни эту колымагу под откос, — совершенно спокойно произнесла она.

Маркус не ответил.

Орви снова, на всякий случай, протянула руку к дверце. Уходящие минуты гулко стучали в ее мозгу.

— Думаешь, это поможет? — наконец спросил Маркус.

— Может быть, так мы освободимся от своего прошлого.

Маркус начал возиться у арматурного щитка. Он потянул за рычаг, рванул ручной тормоз, заглянул под сиденье. Орви вздрогнула, когда ей на колени положили термос.

С термосом в руках она вышла из машины.

Под ногами хлюпала сырая земля.

Глаза быстро привыкли к темноте. Где-то вдали сверкали огни города, кидая в небо отсвет. И здесь, поблизости, за голыми деревьями, покачивался одинокий уличный фонарь, время от времени выхватывая из темноты красный корпус автомобиля.

От резкого ветра у Орви заныли ноги. Она взяла термос под мышку и спрятала пальцы в рукава пальто. Где-то внизу, в проводах, гудел ветер, сюда доносилось лишь отрывистое завывание.

Ссутулившаяся фигура Маркуса появилась у машины не сразу.

Кто знает, о чем он думал там в одиночестве, склонившись над рулем, может быть, он просил прощения у своей верной машины. Люди скорее угробят себя в машине, чем саму машину.

Орви с интересом наблюдала за Маркусом. Он нажал на крышку капота и подошел к багажнику, где проволока давно уже заменила замок. Кажется, он собрался приподнять крышку, но потом отказался от своего намерения. Чего там только не было — рваная запаска, несколько тряпок, два-три гаечных ключа и лопата на случай непроезжей дороги.

Маркус всем телом налег на заднее крыло. БМВ заскрипел, словно взывая о помощи, колеса на два дюйма продвинулись вперед.

Маркус выпрямился. Он посмотрел через плечо на Орви; она сутулилась, ее закоченевшие руки по-прежнему были засунуты в рукава пальто.

Орви не пошевельнулась и не произнесла ни слова.

Чего он там медлит! Топить щенка — тут он не раздумывал! Отказываясь от ребенка, он не колебался и не изучал выражения глаз Орви!

Маркус снова подтолкнул машину поближе к краю откоса.

Затем распрямился. Точно хилый старик, у которого от малейшего движения дух вон! Впрочем, неуклюжая фигура в широченном пальто производила впечатление, что человек этот давно оставил позади молодость.

Почему он так рано состарился?

Возможно, он сам торопился навстречу старости? Кто-то сказал о ком-то: он любит старость.

Почему бы и нет, если поставить знак равенства между старостью и уютом, покоем, безразличием.

Маркус снова подтолкнул машину и тут же отстранился. Эти его движения напоминали какой-то странный --">