Жан Руо - Мир не в фокусе

растянулся в грязной жиже, — хотя никто и не ждет от него эффектных выходов и подобных дельфиньим прыжкам зрелищных полетов, снятых ускоренной съемкой, которые так любят показывать по воскресеньям в спортивных передачах, — те, что сродни кадрам, запечатлевшим на пути в несколько световых лет движение Марса и Юпитера к межпланетному соединению, — вратарю же остается только протянуть руку или выставить ногу навстречу мячу либо, если удар покажется слишком сильным, прикрыть голову руками или подставить спину и зад, что порой являет удивительное зрелище.

Надо ли говорить, как раздражают болельщиков и моих ретивых одноклубников потуги безнадежного эстета. Между тем ничего другого мне не остается, и вот, как женщины в начале долгого пустого дня, конец которого теряется за горизонтом, заставляют себя причесывать ресницы, наносить на веки волну голубых теней, так и я в эти серые промозглые воскресные дни живу, будто двигаюсь короткими шажками танцора, — танцовщицы, — поправляют меня они, — извольте, как вам будет угодно.

Самое забавное, что ничего этого я не видел, виной всему ненадежное зрение близоруких, которым они отгорожены от всего мира, оно заключает в узких пределах четкую картинку с расплывающимися контурами, а дальше предметы теряют строгость очертаний, обрастают дрожащей оболочкой, словно окруженные рябью электронного облака. Такова физическая, можно сказать, научная данность: близорукий человек обладает микроскопическим видением вещей, способностью разглядеть струйки слезной жидкости вблизи сетчатки глаза.

Но на большом расстоянии от радужной оболочки мир попадает в переплавку, как в тигле алхимика. Возникает верленовское пространство, неявственное и неотчетливое, область неопределенности, импрессионистический пейзаж — размытые краски, туманные скопления, объемность акварели, растворяющаяся перспектива и распластанная глубина, смазанные силуэты, опавшие облака, потерявшие свою дородность, полотнище неба, натянутое, как театральный задник, электрические лампы в ореоле микровспышек, рассыпавшееся на атомы солнце, мерцающий ободок лунного диска в любое время года — та самая лунная корона, о которой говорят, что она к снегу. Так вот, ничего подобного: завтра будет хорошая погода. Ну что ж, мы учимся обходиться без прогнозов, без футурологов, прорицателей и иных прозорливцев, о новом дне мы узнаем с его приходом. День завтрашний вполне самодостаточен. Зачем готовиться к нему накануне? Куда нам предсказывать катаклизмы и мировые катастрофы трехтысячного года в маловразумительных катренах, мы слишком незначительны, мы не способны видеть дальше собственного носа, но уж во всем, что касается жизни муравьев, нам нет равных: тут ничто не ускользнет от нашего взора. Искусство детали — шепот ветра или шум дождя, — вот наш капитал.

А на границе видимости, в зоне туманов, самой неудобной для нас, все зависит от того, как подойти к делу. Возьмите, к примеру, этот зеленоватый, зависший над землею шар. В сотую долю секунды (вот что оттачивает остроту ума и способность к дедукции) вы отметаете одно предположение за другим: это не купол архитектурного сооружения в стиле собора Святого Петра в Риме, Дома Инвалидов или Валь-де-Грас, не летающая тарелка, которая по форме напоминает пиалу, не ядовитое газовое облако (война еще не объявлена), следовательно, перед вами дерево. Вы подходите ближе. Браво. Для пущей точности вы подпрыгиваете и срываете листок: резной край, короткий, почти отсутствующий черенок — черешчатый дуб. Разве орлиный глаз способен разглядеть такое? И потом, ни для кого не секрет, что все вещи, существующие на свете, столько раз описаны, изучены, выставлены напоказ и продемонстрированы со всех сторон, что никто не удостаивает их даже взглядом. Кажется, что знаешь их наизусть. Без малейших угрызений совести беспечно напеваешь веселый мотивчик «Это — Париж», хотя Париж уже совсем не тот, или не совсем тот, каким ты его себе представляешь. И пришлось бы превратить его в развалины, разорить и разрушить до основания, чтобы в песенке, да и то не сразу, появился еще один — ностальгический — куплет. Такова сопротивляемость сетчатки. Предположим, однако, что существуют изъяны в этой урезанной картине мира. Чудесные пейзажи, скажете вы, проходят мимо нас стороной. Да к чему они, эти пейзажи? Кто умеет ими насладиться? Насладиться в полной мере. Да вы смеетесь надо мной. В конце --">