Игорь Яркевич - Свечи духа и свечи тела. Рассказы о смене тысячелетий

и говно. Я тоже считаю, что, кроме меня, все говно. Это не значит, что я - не говно. Я - самое настоящее говно. Но все остальные - неподлинное говно. А я - настоящее говно! Именно такому и заниматься ограблением банка.

Банки грабить не надо. Скорее всего, в них после кризиса семнадцатого августа все равно ничего нет. Русский банк очень напоминает русскую литературу; в нем также невыносимо скучно. А русский банкир - как русский писатель; он знает какую-то правду, но никогда ее не скажет. Грабить надо русскую жизнь. Но в русской жизни, как и в банках, ничего нет. Грабить ее бесполезно. В ней тоже скучно и она тоже ничего не скажет. Надо подождать, пока там начнется, оживет, оторвет яйца, себя покажет. И вот тогда уже русскую жизнь можно будет спокойно грабить! Но до этого слишком далеко. Марина устала ждать. Поэтому пока приходится грабить банки.

Нужны, конечно, еще какие-то люди. Двоим будет тяжело. Нужны товарищи. Компаньоны. Соратники - для шухера. Для прикрытия. Для каких-то непредвиденных обстоятельств. Я банки не грабил, но знаю, что при ограблении банка могут быть непредвиденные обстоятельства.

Соратников надо искать из ровесников. Молодежи я не верю. Молодежь, конечно, любознательна и романтична. Для нее ограбление банка - увлекательное приключение и социальная игра. Но это еще и испытание. А молодежь не готова к испытаниям! Молодежь не прошла проверку советской властью и русской литературой. Поэтому молодежь может подвести! Ровесники тоже могут подвести. Но ровесники все-таки прошли испытание и советской властью, и русской литературой.

Дальше началась рутина. Я подходил к разным банкам с разных сторон. Сравнивал, чем один банк по расположению в пространстве и структуре отличается от другого. Чертил схемы. Сидел в засаде. Купил темные очки. Ставил командный голос для криков при ограблении. Учился не бояться собак и милиции. Одновременно учил не бояться собак и милиции Марину. На всякий случай слушал блатные песни и читал детективы - там могут быть необходимые подробности. Искал смелых и вразумительных людей. Смелые люди не всегда вразумительные. Вразумительные не всегда смелые. Чтобы человек был и тем, и другим, - это большая редкость. А найти такого - большая удача. Такие люди, как правило, не на виду и сами не знают, что они не только смелые, но и вразумительные.

Я такого нашел. На Юго-Западе. Когда-то Сережа был русским писателем, но потом Сереже остоебенили и русская литература, и все, так или иначе связанное с русской литературой, - и Сережа перестал быть русским писателем. Вырвавшись из когтей русской литературы, он сразу стал смелым и вразумительным человеком. В когтях русской литературы он таким не был; тогда он был робким и невразумительным. Сережа ничем конкретным не занимался. Ему было вполне достаточно того, что он, покончив с русской литературой, стал смелым вразумительным человеком.

По рекомендации Сережи я нашел еще одного. Там же на Юго-Западе. Там вообще можно найти много чего интересного. Слава пока не вырвался из когтей русской литературы, - но он уже из них вырывался. Ему оставалось последнее усилие, - и он бы уже был бы вне этих когтей! И тогда его можно брать на ограбление банка. Но сначала ему надо было помочь в этом его усилии. Слава увяз глубоко; глубже, чем Сережа. Слава оказался поэтом. Из когтей прозы русской литературы выскочить сложно, а из когтей поэзии русской литературы еще сложнее. Эти когти - самые цепкие когти в мире. Мы тащили Славу из этих когтей по миллиметру. Марина тоже помогала. Помогала и блатная песня. Блатная песня стала в России не только популярной. Она стала и актуальной. Актуальность блатной песни помогала оторвать когти русской литературе.

Русской литературы уже нет. Но когти ее остались. Эти когти дышат, растут и вовсе не собираются так просто отпускать попавших к ним людей.

Но зато, когда люди вырываются из этих когтей, - они меняются. Они меняются даже внешне. Они становятся выше ростом. Красивее лицом. У них снова растут волосы. Исчезают геморрой и сутулость. Улучшается зрение. Улучшается все. Есть все резоны вырываться из когтей русской литературы самим и помогать в этом другим.

Но, кроме когтей, держат приятные мелочи и милые сердцу нюансы русской литературы. Разные там клейкие листочки, некоторые персонажи, антуражи, мифология и весь этот исповедальный накал. Они забиваются под когти, как грязь. Вместе с ними забивается человек и не может --">