Валерий Алексеевич Алексеев - Три юных пажа

неродной? — глядясь в круглое зеркальце, спросила Альбина. — Всё только начинается. Иди сюда, — она похлопала рукой по сиденью соседнего стула, — а не то место займут!

Сева дернулся и, поколебавшись, подошел и сел рядом с нею.

— Надо, Сева, надо, — сказала Альбина, защелкнула пудреницу и обняла его за плечи. — Надо, серенький, надо. Надо, синенький мой жучок. Чтобы всё было хорошо… — добавила она шепотом, наклонившись к нему и трогая губами его ухо. — Чтобы милая наша ничего не узнала.

— Так-так-так… — В счастливом возбуждении Лутовкин метался по комнате, проверяя, всё ли в порядке, и украдкой расставляя по местам дары природы.

Вернулась Женя, принесла чистые тарелки, с достоинством села.

— Потому что, если она не узнает, — жарко шептала Альбина, — всё опять будет хорошо. Но уж ты прижмись ко мне понежнее, а не то она возьмёт и поймёт…

— Ну, за воссоединение семей, — пробормотал Олег, наливая.

— Нет, за нас с Себастьяном, за хорошую встречу, — возразила Альбина, ероша Севе волосы. — У меня день рождения, я так хочу.

Уткнувшись носом в тарелку, Сева потел от тоски. Он уже знал, что ему предстоит. Поры этой женщины источали едкую слизь, она пачкала Севу, но он не смел от нее отодвинуться.

— Ты это… — усмехаясь, сказал Альбине Олег, — резвись потихоньку, палку не перегни.

— Какую палку! — весело воскликнула Альбина и звучно чмокнула Севу в нос. — Бедненький мой Иисусик! Наконец-то я тебя нашла!

Лутовкин выскочил было в прихожую, вернулся, обнял друзей за плечи, подмигнул Альбине.

— А третий любил королеву, — запел он душераздирающим голосом, — и молча пошел умирать…

— Не мог он направо-налево, — подхватил Олег, — священное имя шептать.

И вместе:

— Кто любит свою королеву, тот молча идет умирать!

Еще один чистый, но уже нетерпеливый звонок.

— Лечу, Надежда, лечу! — крикнул Лутовкин и выбежал в прихожую.

1991

--">