Оксана Валентиновна Аболина - Кольцо судьбы

псевдонимом Анхель де Куатье (видать, доктору шибко нравится, что его творения стоят в магазинах на полках с иностранной литературой). Художественные произведения Куатье казались Андрею Павловичу скучными, а вот советы на все случаи жизни доктора Курпатова он проштудировал вдоль и поперек.

Но Андрей Павлович был подкован не только теоретически. Кого в наши времена интересуют теоретически подкованные копыта? Ими не врежешь, не лягнёшь.

Готовясь к знаменательной встрече с судьбой, Андрей Павлович отрабатывал приёмы самозащиты и нападения на посетителях, последний из которых только что закрыл за собой дверь; больше всего управдому нравилось ставить блоки и наносить упреждающие удары, гораздо меньше — сохранять полное бесстрастие, и уж совсем невмоготу ему было учиться понимать и чувствовать других людей, поэтому сей немаловажный момент во взаимоотношениях с судьбой Андрей Павлович откладывал в долгий ящик, да-да, в тот самый, в который сам вскорости и сыграл. Кто знает, будь он милосерднее к людям, возможно, судьба пошла бы показывать свои клыки кому другому, тому же последнему посетителю, быть может. А почему бы и нет? Но Андрей Павлович судьбу недооценивал. Он и ломаного гроша бы за нее не дал, откуда у него такая нумизматическая редкость? Он был уверен, что достаточно владеть любой ситуацией, какую бы позу она ни приняла, и владел он ими с большим удовольствием, но все-таки предпочитал быть сверху. Эх, знать бы, знать…

Андрей Павлович покинул кабинет, заперев его на ключ. При виде начальника два таджика, вяло возившие тряпками по полу в зале для ожидания, тут же стали изображать неугомонное усердие и добросовестность: тряпки залетали, по воздуху, словно призраки, а перепуганное ведро с грохотом и дребезгом опрокинулось, разлив восемь литров грязной воды на линолеум и замочив ботинки управдома. Андрей Павлович брезгливо вытянул ноги из лужи и строго спросил:

— Огородили участок у 16-ого дома, там снег с крыши вот-вот рухнет?

Таджики что-то испуганно залопотали по-своему, отчаянно жестикулируя. Так они всегда делали, когда манкировали своими обязанностями. Мол, не понимаем, что вы там городите, а мы тут трудимся вовсю.

— Смотрите, бля, чтобы к утру провели ограждение. И повесили листовку, чтоб машины там не ставили. И не делайте, бля, вид, что не понимаете. Кровельщики забюллетенили, как всегда, как работа. Если кому на голову сорвётся, отвечать вы будете. И не сделаете к восьми — в ФМС отправлю. Завтра же. Желающих на ваше место хватает. Ну хотя бы подвал в тридцать втором забили, как я велел, бля?

— Дя-дя! — интенсивно замотали башками таджики, демонстрируя лояльность и героическую победу на трудовом фронте.

— Ну хоть что-то… Проверю, — зыркнул грозным взглядом из-под кустистых бровей Андрей Павлович и решил, что и вправду надо бы сделать крюк, чтобы посмотреть, как таджики заколотили подвал стоящего на отшибе дома. До него не дотягивалась районная теплосеть, и поэтому там была своя котельная. Вот рядом с ней, поближе к теплу, и норовили приткнуться многочисленные бомжи (бездельники-отребье-мудаки-жопы, — как переводил сию аббревиатуру Андрей Павлович). С других мест участка домоуправления их удалось давно изгнать, а вот отсюда… То одну дыру найдут, то другую, а недавно обнаглели настолько, что взломали дверной замок…

Вечерело быстро. Белёсое небо начинало темнеть, словно из него пылесосом вытягивали свет. Андрей Павлович неторопливо вышел на улицу, зябко поёжился, привыкая к холоду, поднял воротник куртки, сунул руки в карманы и отправился в конец улицы. Он обошел стороной, ближе к мостовой, 16-ый дом, с крыши которого смертельным козырьком нависала спёкшаяся снежная глыба, и направился дальше, мимо череды ничем не примечательных зданий, к тридцать второму. Тот стоял поодаль, за садом, где родители и собачники округи, разделив меж собой территорию временными интервалами, выгуливали своих питомцев.

Дверь была заделана на славу. Забита досками сначала вдоль, затем поперек, потом еще крест-накрест. Не дай Бог понадобится что в подвале — тем же таджикам придется отдирать — провозятся мама не горюй. Конечно, бомжам это не преграда, но времени для взлома понадобится больше. Добросовестные граждане всегда с удовольствием сообщат, что к ним вновь подселяются непрошенные соседи. И тогда будет время свистнуть таджиков и разогнать бомжей нах. И даже сонная милиция поспеет на --">