Василий Павлович Аксёнов - Карадаг-68. Из книги "Радиоэссе"

Гитлер-югенда. Ну, это уж вы слишком, какие вы, право, стали маловеры! Почему же вы не верите, неужели вы думаете, что у нас не могло возникнуть своего мальчика? Не верим, потому что очень много тогда, знаете ли, врали. Вспомните, про того же пограничника Карацупу писали, что он за месяц поймал больше трехсот нарушителей границы. Ну ведь это же ни в какие ворота не лезет!

Триста шпионов в месяц — это значит десять шпионов в день без выходных, товарищи! Позвольте усомниться. В самом деле что-то напоминает истории барона Мюнхаузена. А вот и зря сомневаетесь, братцы-кролики, я знаю из достоверных источников, что цифра триста не взята с потолка, она близка к реальности. Один мой друг, будучи в командировке от своего журнала, интервьюировал отставного полковника Карацупу в наши дни и убедился, что именно по триста человек он и вылавливал каждый месяц, а то и больше, но не шпионов, братцы-кролики, а нарушителей границы — большая, пардон, разница. И нарушали-то они совсем не в ту сторону, о которой мы в детстве думали, а в противоположную, то есть не к нам пробирались с диверсионной целью, а от нас пытались убежать. Это просто, братцы-кролики, мужички-крестьяне от колхозов драпали, а пограничник Карацупа и его верная собака Индус их и цапали. Ах, товарищи-товарищи, как горько расставаться с детскими идеалами, как горько в этих вот пограничниках видеть не стражей, а охранников, товарищи, ведь эдак можно дойти до того, что просто лагерными вохровцами их считать, а самих себя полагать как бы внутри зоны… Ну, эту тему, братцы-кролики, лучше не развивать.

Такие опасные разговорчики имели место тогда в сомнительном 1968 году на пляжах Коктебеля, а несчастные солдатики с зелеными погонами не понимали, почему девушки смотрят на них презрительно, а парни свистят вслед. Понимали-непонимали, однако исправно гоняли по ночам с пляжа влюбленных, мощнейшими прожекторами освещали бухту и темный массив Карадага с профилями Волошина, Твардовского и Пушкина.

Возбуждение нарастало. Говорили, что Республика готовится к сопротивлению. Передавали слова Президента Гранта (впрочем, может быть, его звали Флинт или Герберт), якобы сказанные на заседании Парламента:

— У меня пятьдесят бойцов, и все это мужчины, а не маменькины сынки. Если они высадят десант, нет никаких сомнений, что мы его сбросим в море.

В Литфондовском доме кто-то взялся за составление письма в адрес Брежнева (копия Луи Арагону) с просьбой приостановить карательную операцию и вместо этого провести в жизнь соответствующие мероприятия, направленные на упорядочение досуга молодежи.

Неизвестно, как бы повернулись события, если бы в ночь на 21 августа армии Варшавского блока не вторглись в Чехословакию. Внимание всего человечества было отвлечено; повсюду, в том числе и на Коктебельских пляжах говорили теперь только о Дубчеке и Смырковском. Республика Карадаг была брошена на произвол судьбы, и, как я узнал через неделю, оккупирована феодосийскими карательными отрядами без всякого шума. Таким образом оккупация Чехословакии послужила как бы дымовой завесой, мир не узнал о падении другой свободной страны в то же самое время, и Мисс Сердолик пролила «невидимые миру слезы».

Впрочем, эту операцию нельзя признать столь же успешной, как штурм беззащитной Праги. По совершенно точным сведениям Президенту и Парламенту удалось бежать (они оказались явно более тренированными людьми, чем ЦК КПЧ), и феодосийской армаде удалось захватить всего лишь несколько ничего не подозревавших и спавших в своих спальных мешках «дикарей» — туристов.

--">