Ольга Владимировна Покровская - Аркадиана

Дела... - хрипит Олежек мне вслед. - Какие дела могут быть у красивой молодой женщины?

Я поднимаюсь по ступенькам, непроизвольно шевеля бедрами. Стоило прийти, чтобы услышать комплимент. В нашем доме за сто метров все приятные слова гибнут и скукоживаются на корню.

Компанию, сидящую в подсобке, я застаю теплой, как погода на день солидарности трудящихся. Сквозь противный сигаретный дым пахнет коньяком и свежими огурцами. Я вдыхаю полной грудью и понимаю, что хочу коньяка и свежих огурцов.

-- Ну что? - кричит Ирка. - Дождалась звонка?

Я уже забыла, что я соврала. Хорошо, что соврала удачно. Дождалась звонка - вечер свободен.

-- Что налить? - лаконично говорит Ренат, занося клешню на бутылочное горлышко. Он только ждет, какое прикажут обхватить.

-- Подождите, - говорю я умоляюще. - Сперва пустите в туалет!

Общество хихикает. Но я знаю, что говорю. Сейчас Ренат затащит в туалет какую-нибудь деваху, и туда вообще не попадешь. Ренат чувствует камень в свой огород и обиженно пыхтит в спину:

-- Ты к нам пришла или куда, я не понял?..

-- А если куда?.. - бросаю я через плечо к удовольствию собравшихся, по кондиции готовых получать удовольствие от пальца, показанного на всеобщее обозрение.

Зато он мстит. Когда я возвращаюсь, он ждет меня, обнимая коробку из-под ирисок "Золотой ключик".

-- Держи, - говорит он хмуро. - Не плюй на пол. Я знаю, плевать начнешь.

-- Ренатик, - гладит его Ирка по руке. - Открой шампанское. Открой, солнышко. Вот и Нина пришла. Неужели ты Нину без шампанского оставишь, сокол?

Экспедитор Жора шарит по столу и озадаченно, с немым вопросом, заглядывает в каждый стакан. Это он ищет, который чище.

-- На тебе мой, - говорит Ирка, уловив в лице моем сомнение. - У меня два.

Она передает мне чашку со следами ярко-розовой помады. Я оглядываюсь, пытаясь угадать Ренатову пассию. Ничего похожего. Сидят три тетки то ли из ателье, то ли из рыбной лавки, облизываются на шампанское и обмахивают китайскими платочками немаленькие вырезы. На Рената не глядят. Что им хлипкие бизнесмены, загнанные жизнью - им бы взвод солдатиков. Каждой.

-- А вот у нас Валюша совсем не пьет, - ласково говорит Жора тетке в вискозном платье, которая сидит, пригорюнившись, и методично с хрустом перемалывает кусок вафельного торта. - Ты что ж не пьешь, Валя?

-- Не могу, - отвечает Валя со вздохом. - И не просите.

-- А шампанское, Валюша?

-- Не могу, - Валя хмурится, но Жора не отстает.

-- Больна, что ли? - спрашивает он участливо, заглядывая в глаза - с тем же вопросом, что стакану.

Валя снова тяжело вздыхает и принимается облизывать пальцы.

-- И не просите, - говорит она мрачно. - Не больна, а не могу, - она делает паузу и сокровенно сознается: - Я как выпью - мне мужика надо.

Мужская часть компании потрясенно молчит и значительно переглядывается. Беззвучно они принимают какое-то неведомое решение, и смелый Жора прерывает напряженную паузу.

-- Да что ты, Валя, - восклицает он с наигранной уверенностью, немного не попадающей в правильную тональность, как пьяный музыкант на свадьбе. - Да мы-то что ж, не мужики? Ты пей. Обеспечим.

-- Неет... - горестно протягивает Валя и, поднимая взгляд в никуда, добавляет мечтательно. - Я как выпью - мне его так надо, чтоб от него только клочья полетели...

И она задумчиво засовывает в рот толстенький, испачканный шоколадом палец. В ее глазах отблесками воспоминаний сверкает нехороший желтый огонь. Картина так отчетлива, что я за метр чувствую, как Ренат содрогается всем телом. Жорина рука с бутылкой повисает в воздухе, и на его лице появляется тоскливое выражение. Словно большой мастер взмахнул последний раз палочкой, откинул локон и замер. Воцарившаяся тишина достойна взрыва бурных аплодисментов и истерики в зале. Больше никто не настаивает.

-- Ренатик, - капризно протягивает Ирка. - Ты почему нас не снимаешь? Зачем ты купил камеру? Ты должен снимать самое лучшее. А кто у тебя лучшее? Мы.

-- Разобраться надо, - отвечает Ренат, перед потрясенными глазами которого отголоском проносятся хвосты каких-то видений. - Я еще не разобрался.

И недовольно смотрит на часы. То ли задерживается, то ли не пришла. Жора, с горем пополам справившийся с нервным шоком, начинает рассказывать, по каким пробкам его носило. По пробкам Жора вообще путешествует много, так что рассказы у него из серии "шел один верблюд... шел другой верблюд...", только измеряются не в верблюдах, а в козлах, попавшихся по дороге. В смысле, не с рогами, а за --">