Акрам Айлисли - Сияние шести солнц

удивленно спрашивает Мурсал. — Чего плачешь?

— У-у… — весело говорит Туту-ханум. — Такой большой мальчик и плачет! Ну, чего ты? Ты же у нас умница!

— Почему не дашь ребенку конфет? — профессор вне себя, еще чуть, и начнет кричать.

— А, он из-за конфеток? Сейчас принесу! Сейчас, деточка!

— Не хочу! — говорит мальчик и замолкает. Замолкает потому, что сам не знает, почему ревет, знает только, что не из-за конфет. Тем не менее, когда Туту-ханум кладет на стол горсть конфет, он мгновенно распихивает их по карманам. Хозяйка ставит на стол чай. Таков обычай: в Бузбулаке перед едой положено выпить стакан чаю.

Мальчик теперь сидит тихо, положив руки на набитые конфетами карманы. Туту-ханум возится у электрической плитки. Профессор, потирая лоб, ждет, чтобы заговорил Мурсал, но тот пока что подбирает слова.

— Ну, как дела в деревне? — не выдерживает наконец профессор.

— Как видите, ничего особенного.

— Я вижу, мечеть отремонтировали.

Учитель Мурсал улыбается, потому что в этом месте никак невозможно не улыбнуться. Потому что который год, стоит им встретиться, профессор обязательно заводит разговор про мечеть. Потому что профессор Абдулали Джемшидов давно воюет с несчастной бузбулакской мечетью, и про войну эту в деревне ходят сотни различных анекдотов.

— Памятник архитектуры, профессор, приходится сохранять!

— А очаги культуры и общественной жизни не надо сохранять? Клуб того и гляди рухнет!

— Так ведь сами знаете, профессор, согласия нет. Никак не столкуешься с людьми.

— А мечеть ремонтировать — столковались?

Мурсал снова улыбнулся, потому что это тоже старый разговор. Потому что не кто-нибудь, а он, Мурсал, составив список, собирает по домам тридцатки на ремонтные работы. И прекрасно знает, к чему клонит профессор.

— Такого мракобесия, как здесь, нигде не встретишь! Желоба у мечети обветшали, так из Армении камень везут! А дорога — сорок лет ни пройти, ни проехать — вам и дела нет! Каких-нибудь пять километров, а пока доберешься, дух вон!

— Починим, профессор, и дорогу починим… Что же делать: и мечеть наша — на произвол судьбы не бросишь.

— Чайку больше не хотите? — вежливо осведомляется Туту-ханум. Забирает стаканы и, уже уходя, добавляет: — И как у тебя терпения хватает: каждый год одно и то же! Одно и то же!

— Хочешь сказать, болтовней занимаюсь? — Джемшидов злобно глядит на жену.

— А чем же еще? Заладил, как попугай: мечеть, мечеть!

Мурсалу нравится, что она так сказала, зато профессору это не по вкусу. Некоторое время собеседники молчат, думают о своем. Мальчик тоже думает о своем. Он думает, приедет ли еще та девочка в коротком платьице, будет ли бегать по улице. Пытается сопоставить услышанное: «На это лето не приедут…» «Бешир докторскую защищать должен», «у него же не шестеро одна-единственная дочка!». Он думает о том, почему у Бешира одна дочка, а у его отца не одна…

Согласно давно заведенному порядку, к главному вопросу профессор переходит после ужина.

— Арык чистили?

— Да, профессор, чистили.

— По скольку собирали?

— Кто тридцать дал, кто пятьдесят…

— Хорошо, пусть будет пятьдесят. Конечно, я только два месяца пользуюсь, но это неважно…

— Ну что вы, профессор! Краснеть заставляете, честное слово! Будто я за этим явился…

— Конечно, не за этим, — хозяйка тут как тут, — просто мы обязаны это сделать. Вы же не миллионер какой-нибудь, семья — восемь человек.

Туту-ханум знает, что муж взял из портфеля сотенную и та сейчас под скатертью. Не исключено, что это известно и Мурсалу, хотя он действительно пришел в этот дом не за деньгами. Совсем не за деньгами. Он каждый раз надеется, что профессор не заведет этот разговор.

Сто рублей — что за деньги. В конце концов, если уж не хочет оставаться в долгу, чаю привез бы, конфет каких-нибудь… Вроде гостинец. Но профессор так никогда не делает, и самое удивительное, что Мурсал всегда находит ему оправдание.

— Прошу вас, профессор, не ставьте меня в нелепое положение.

— Ты за меня деньги вносил? За арык? Вносил?

— Вносил. Ну и что? Это же уважение. Долг наш.

— А мой долг — вернуть тебе эти деньги. — Профессор достает из-под скатерти сотенную. — Так что будь любезен, возьми. Остается мечеть, но на нее, как ты понимаешь, я не дам ни копейки. Заботиться о сохранении очагов мракобесия не входит в мои планы.

… Белолицую девочку в коротком платьице и --">