Гейл Форман - Сестры по благоразумию

бы мама была жива, мы бы обязательно поехали в Вегас, а потом добрались и до Сан-Франциско. Помню, как однажды, когда стояла такая несусветная жара, что невозможно было спать, мы забросили в багажник спальники и поехали в горы. Но это случилось давно, время ушло навсегда, и с тех пор папа сильно изменился. Мачехе удалось убедить его в том, что спонтанность – это форма безответственности.

Папа купил мне обед в ресторане с видом на искусственные каналы Белладжио и даже пошутил по поводу внешнего вида некоторых туристов. Потом мы пошли в казино в центре города. Папа сказал, что никто не заподозрит, что мне всего шестнадцать, и дал двадцать долларов для того, чтобы я поиграла в автоматы. «Что ж, – подумала я, – может, все это путешествие окажется не таким страшным, как я предполагала». Но потом, играя в автоматы, я покосилась на стоящего в сторонке отца и поразилась тому, какой грустный и безучастный был у него вид. Казалось, кто-то пылесосом высосал из него душу. Папа даже нисколько не обрадовался тому, что я выиграла тридцать пять долларов, которые он сразу забрал, сказав, что сохранит их и отдаст потом. Это было еще одним плохим сигналом, на который я тогда, увы, не обратила внимания. Я потеряла бдительность и решила, будто мы с отцом наконец-то снова весело проводим время, чего, кстати, давненько с нами не случалось.

После того как мы выехали из Вегаса, папа сильно помрачнел. Я почему-то подумала: «Таким мрачным он был, когда дела мамы стали совсем плохи». Я видела жуткое: он так сильно вцепился в руль, что костяшки рук побелели. Я начала думать о том, в чем причина такого странного поведения, отвлеклась и даже не обратила внимания на то, что мы едем не на восток в сторону Каньона, а повернули на север в Юту. Мимо окна автомобиля проплывали красные горы и скалы самых замысловатых форм, и мне казалось, будто, судя по рельефу, мы приближаемся к Гранд-Каньону. Когда на закате солнца мы остановились в небольшом городке, я подумала: «Заночевать придется в каком-нибудь дешевом мотеле». Собственно говоря, здание академии Ред-Рок можно было принять за дешевый мотель без вывески. Это было Т-образное двухэтажное заведение с оштукатуренными стенами. Правда, Ред-Рок оказался огорожен забором из сетки с колючей проволокой, перед зданием не было бассейна, и вместо деревьев на утоптанной площадке лежала груда шлакоблоков. По территории перед зданием бродили два мускулистых, как гориллы, охранника, похожих на неандертальцев.

– Куда мы приехали? – спросила я настороженным тоном.

– Это школа, которую я хотел тебе показать.

– Типа колледж? А не рано ли мы о колледже задумались? Мне еще два года учиться…

– Ну, это не совсем колледж, скорее интернат.

– Для кого?

– Для тебя.

– Ты решил отправить меня в интернат?!

– Никто никуда тебя не собирается отправлять. Мы просто посмотрим на это место.

– А какой смысл? Я на следующей неделе начинаю занятия в школе. В той, в которую я хожу дома.

– В этом-то и смысл, дорогая. Ты последнее время не очень хорошо учишься.

– Перестань! У меня пара троек, ну и что из этого? Это ж не конец света.

Папа потер виски кончиками пальцев.

– Проблема не в том, что у тебя пара троек… Брит, мне сложно, и я не могу избавиться от мысли, словно ты уже не член нашей семьи. Ты очень сильно изменилась и перестала быть на себя похожа. Я хочу, чтобы этим вопросом занялись специалисты… – промямлил папа и замолк.

– Ничего себе! Так ты хочешь, чтобы я ходила в эту «школу»? Прямо так, резко?

– Мы только посмотрим, что это за место, – повторил отец.

Папа никогда не умел врать. Его руки дрожали, а щеки покраснели. Волосы на руках встали дыбом. Я поняла: он недоговаривает и рассказывает мне сказку про царя-колбаску и что-то совсем не так, как оно есть на самом деле.

– Черт возьми, пап, что происходит?! – закричала я и открыла дверцу машины. Сердце забилось нереально быстро, казалось, сейчас оно вылетит из груди. Двое неандертальцев быстро подбежали ко мне, заломили назад руки и потащили в сторону от машины.

– Папа, что происходит?! Что они делают?!

– Пожалуйста, полегче, полегче с ней, – умоляющим тоном бормотал отец двум качкам. Потом он посмотрел на меня: – Дорогая, все это для твоего блага.

– Папа, да что они себе позволяют?! – визжала я. – Куда они меня тащат?

– Все это для твоего блага, дорогая, – повторил отец, и по тону голоса я поняла: он плачет. Что, в общем-то, испугало еще сильнее.

Меня --">