Райли Редгейт - 7 способов соврать

прогуливает занятия. Скучнейший голос уведомлял: «Сообщение из школы округа Рипаблик. Доводим до вашего сведения, что сегодня Катрина Скотт пропустила несколько уроков. Просим в течение трех дней представить объяснительную записку».

Эти сообщения ставят меня в тупик. Чем занимается Кэт, когда прогуливает школу? Машины у нее нет и друзей, с которыми она могла бы зависать вместо занятий, насколько мне известно, – тоже. Впрочем, в последнее время я мало общаюсь с сестрой: складывается впечатление, что она стремится сделать все, чтобы вычеркнуть меня из своей жизни. Если так будет продолжаться, придется остерегаться снайперов.

Свет в зале тускнеет, двери со стуком закрываются. Учителя встают на страже по обе стороны от выхода, словно собираются предотвратить мятеж. На сцену поднимается директор Тернер, и ее озаряют огни.

Трибуна, микрофон, прочее – все это красиво, конечно, но Эне Тернер все это не нужно. Наша директриса – в прошлом военный летчик, лет тридцати пяти, в жемчугах, со свирепым взглядом сторожевой собаки и столь же свирепым лающим голосом. Каждый раз, когда она открывает рот, вокруг у всех, кому еще нет двадцати, начинается приступ паники.

Директриса кашлянула, прочищая горло, и в актовом зале мгновенно воцарилась тишина.

– Добрый день, – обращается она к аудитории.

Как ни странно, выглядит она расстроенной. Я говорю «как ни странно», потому что обычно лицо у Тернер каменное: она уже давно убедила всю школу, что не способна на проявление каких-либо чувств.

Эна Тернер кладет руки перед собой на кафедру, переплетает пальцы.

– Преподаватели и учащиеся, я пригласила вас на это собрание, чтобы обсудить серьезную проблему, с которой столкнулась администрация школы.

– Ого, похоже, будет интересно, – шепчу я Джунипер, потирая руки. – Думаешь, они поймали того, кто гадит в старом крыле на третьем этаже?

Джунипер улыбается, и тут Тернер произносит:

– Нам стало известно, что у одного из преподавателей старших классов роман с кем-то из учащихся.

Я тупо моргаю, с трудом осмысливая услышанное.

Искоса смотрю на Джунипер. Та разинула рот. Вокруг нас поднимается ропот. Директор Тернер снова прокашливается, но на этот раз гомон не смолкает. Видимо, смирившись с беспорядком, она продолжает:

– На наш сайт поступило анонимное сообщение. Фамилии не указаны, но к подобным обвинениям мы относимся крайне серьезно. Если вы что-то об этом знаете, прошу сообщить мне или школьному методисту. А пока мы разослали письма вашим родителям. Они получат их в течение двух-трех дней. – Гомон усиливается. Директриса повышает голос. – Мы намерены расследовать это дело с предельной открытостью. Мы можем во всем разобраться и в ближайшее время обязательно это сделаем.

Я складываю руки на груди, оглядываюсь по сторонам. Море лиц, и на каждом потрясение, тревога либо волнение. Можно было бы спросить, с чего вдруг скандальные отношения между учителем и кем-то из учащихся посеяли смуту в школьных рядах, но я-то знаю, что мои одноклассники начинают гудеть, как потревоженный улей, услышав даже об обычных романах, между сверстниками.

Тернер смахивает со лба капли пота – наверное, даже на нее жара действует – и опускает взгляд на свои записи.

– Даже такие, еще не получившие подтверждения, заявления, безусловно, вселяют тревогу, и, кроме того, они служат напоминанием о том, что безопасность учеников нашей школы для нас важнее всего. Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы еще раз вспомнить правила поведения. По моей просьбе мистер Гарсия подготовил небольшую презентацию о том, как пресекать нежелательное внимание сексуального характера.

Тернер кивает в сторону кулис. Мистер Гарсия, наш учитель английского языка и литературы, выкатывает диапроектор – симпатичный раритет середины 1990-х – и кладет на отражатель слайд. Гарсия помешан на старье, что вызывает недоумение, а еще чаще раздражение. Ну правда, кто теперь ностальгирует по диапроекторам?

Тернер спускается со сцены, и Гарсия начинает лекцию. Чем дольше он говорит, тем бессмысленнее становится его речь. Подобную чушь я регулярно слышу и вижу в новостях, причем виновниками скандала почему-то всегда выступают какой-нибудь чокнутый учитель физкультуры и забеременевшая от него пятнадцатилетняя школьница. При мысли о том, что наши учителя физкультуры могут кого-то обрюхатить, я испытываю рвотный позыв: им обоим, по-моему, не меньше шестидесяти пяти. --">