Франсуаза Саган - Разрыв по-римски

очень мало знал. Он, разумеется, тревожился вовсе не о том, как она воспримет их разрыв, ибо два года совместной жизни с человеком веселым, великодушным, но, в общем-то, далеким, вряд ли могут побудить на самоубийство женщину, тоже довольно веселую и великодушную и, в конце концов, тоже не ставшую ему по-настоящему близкой. Скорее всего, она просто уедет в какой-нибудь другой итальянский город, а может быть, и в Париж, и вряд ли ему будет ее недоставать или ей будет недоставать его.

Инга подавила зевок, повернулась к нему и спросила своим спокойным голосом с легким акцентом, от которого его мутило вот уже второй день: «Кто там будет сегодня вечером?» И когда он с улыбкой ответил: «Все те же», она вдруг надулась. Быть может, она понимала, что их роман уже кончился, быть может, и сама уже начала отдаляться от него… При этой мысли древний инстинкт самца проснулся в душе Луиджи. Он подумал, что, если б захотел, мог бы сделать с ней все, что угодно: удержать при себе, завести с нею десяток детей, запереть ее в четырех стенах, мог бы даже — почему бы и нет — полюбить ее. При этой мысли он усмехнулся, и она, снова посмотрев на него, сказала: «Что тебя так радует?» — скорее тревожно-вопросительным, чем веселым тоном, и это удивило его. "Так или иначе, — твердил он про себя, проезжая площадь Испании, — так или иначе, она что-то заподозрила. Полчаса назад мне звонили Карла, Джина и Умберто, в хотя она никогда не прислушивается к телефонным разговорам — впрочем, она, бедняжка, ничего бы и не поняла, хотя и бегло говорит по-итальянски, — все равно должна была почувствовать, что готовится что-то. «Пресловутая женская интуиция». Во всяком случае, как кричали ему в телефонную трубку Гвидо и Карла, сейчас самая пора с ней порвать. Он совсем погряз! Такой обаятельный, такой блестящий мужчина не должен торчать третий год рядом с этим шведским манекеном! Они в этом уверены, а уж они-то его прекрасно знают — знают лучше, чем он сам себя, так у них по крайней мере считалось уже целых пятнадцать лет.

И тем не менее, когда Луиджи, поднимаясь по ступенькам, взял Ингу под руку, его кольнуло неприятное ощущение, будто он ведет живого человека на корриду, вернее, даже в загон, где держат быков перед корридой, ему показалось, что он сейчас в роли совратителя, который втягивает Ингу в какую-то недостойную игру.

Едва они вошли. Карла тут же набросилась на них, именно набросилась, даже скорее обрушилась. Она смеялась, она смотрела на Ингу и заранее предвкушала удовольствие.

— Дорогие мои, — проговорила она, — дорогие моя детки, а я уже беспокоилась.

Он, естественно, поцеловал ее, и Инга тоже, и они вошли в гостиную. Луиджи слишком хорошо знал Рим с его салонами, я сейчас эти завихрения, эти водовороты, образовавшиеся вокруг них, убедили его в той, что все уже в курсе дела — они ждали его появления, зная, что нынче вечерок он порвет (и объявит об этом публично!) с женщиной, правда очень красивой, но слишком долго бывшей с ним рядом, — порвет с Ингой Ингеборг из Швеции.

А она вроде бы ничего не замечала. По-прежнему опиралась на его руку, приветствовала старых друзей, а потом вместе с ними направилась в буфет, готовая, как всегда, пить и танцевать, а потом, вернувшись домой, отдаться его более или менее пылким ласкам. Но вдруг ему показалось, что это «менее» всегда присутствовало в их отношениях, а вот «более» зависит только от него.

Незаметно, будто в каком-то фантастическом балете — не совсем хорошего тона и чуточку жестоком, — друзья полукругом обступили их. Они ждали, но чего… Что он скажет этой женщине, как она ему надоела, что он даст ей пощечину иди разденет на глазах у всех? Вообще-то он сейчас и сам затруднялся объяснить, почему в этот тяжелый осенний грозовой вечер он обязан объяснить этим маскам, таким знакомым и в то же время таким безразличным, что ему необходимо, что ему непременно нужно порвать с Ингой.

Ему вспомнилось, как они говорили про нее: «Она не нашего круга», но, приглядываясь к этому самому «кругу», к этому сборищу шакалов, стервятников, к этому убогому курятинку, и спрашивая себя: уж не опередило ли в данном случае слово — его мысль? Впервые с тех пор, как он сошелся с этой молодой белокурой северянкой, с этой независимой красавицей, ставшей подругой его ночей, он с удивлением подумал, что сейчас она ему ближе, чем все эти люди.

Подошел Джузеппе, как всегда красивый, веселый. Он поцеловал руку Инги с почти драматическим выражением лица, н --">