Семен Адамович Лившин - Поговорим о странностях любви

болгарскими сигаретами. У нас в отделении пронюхали, все решили мужей бросать! Даже Ада Ивановна. Черт с ней, говорят, с серебряной свадьбой, лишь бы душевно покурить. Съел? Молодец, садись, пять. А что Джерри уплетает? Ну конечно, он скормил ей кашу! Видала?! Максимка, я как человека прошу: доешь! Считаю до трех. Ра-аз. Два-а. Два с половиной. Два на ниточке… Еще ложку, ну? Два на паутиночке. Два на иголочке… Три! Все, милый, с меня хватит! Останешься без мультиков. Мультики будет смотреть Джерри. Она мне не полировала кровь, как некоторые дети. Иди, сиамочка, сюда. А ты брысь отсюда. Мультики делают для послушных детей. Если показывать их таким хомякам, как ты, телевизор лопнет от возмущения. Тебе-то что: насмотришься своих Чебурашек, и гуд бай на целый день, а бедная мамочка останется куковать у лопнувшего телика. С ним посмотришь, ага! Ничего, утром в автобусе обсуждают предыдущую серию, я в курсе. Но перечитывать все равно тянет. Вдруг мне стало жалко Каренина. Вполне приличный человек. Он же не виноват, что у них с Анной разные генетические типы. Кинь спички.

Олег-то? Как тебе сказать… В принципе хороший парень… даже слишком хороший… Потому-то мы, наверно, и разбежались. А, долгая история. Зато пока разводились, я похудела, теперь на меня налезает любое платье, вот!

Чего приполз? Да он не ревет, он притворяется, правда, Максим Олегович? Две слезы, три, четыре, разве это плач? А ну, сыночек, зареви погромче! Наморщи нос, потри глаза кулаками!

Давай-давай! О-о, это уже кое-что! Больше страдания, парень! Ты почему родную мать не слушаешься? Велено плакать, а ты хихикаешь. Ах, ты больше не будешь? Вообще? Поступило предложение простить. Других предложений нет? Вы прощены, сэр. Но с одним условием: покорми своих рыбок и сложи игрушки. Ты прав, это уже два условия. Хорошо, игрушки сложишь потом. Чего ж ты сразу весь корм бухнул, а? Целый банкет закатил рыбкам! Прямо с ума сходит, когда время идти к отцу.

А то не обидно… Нет месяца, чтоб не простыл, бесконечные анализы, банки, горчичники. Гольфы постираешь, через минуту чернее грязи, в саду утренник — подавай ему корону, как у Пети Калмыкова… Потом подходит воскресенье, и этот подлый ребенок чешет к папочке за сказочкой. Как мы девчонками бегали на Высоцкого. Помнишь, он тогда снимался у нас в городе. Толпами шастали за ним. А народного артиста так ему и не дали. Да ему-то, наверно, ни к чему. Но для нас всех, для народа!

Вот и Максимка точно так же бегает за отцом. Особенно теперь. Я как-то отчитала его: не мог, мол, прийти пораньше. А он: «Захочу — совсем от тебя уйду!» Потом раскаялся, приполз: «Мам, прости меня. Хочешь, я буду не Олегович, а Ольгович?» Ну паршивец!..

Ревную? Да. То есть нет. Скорее озадачена: столько лет прожила с человеком, и хоть бы что. А пацан в нем углядел что-то такое. Вру, Лидка! Нашла и я в Олеге одну симпатичную черту: он хуже слышит на левое ухо. Чего ты заливаешься? Ей-богу, для меня это была находка: хоть какой-то изъян, что-то человеческое! Вы же его знали по работе, по компании: симпатяга, душа человек, всех заведет, растормошит, развеселит. В общем, мюзик-холл, КВН и цирк, вместе взятые. Все правда. А у меня в глазах уже мелькало от этого цирка. То приволок мне в подарок двух новорожденных козлят. Другой раз прихожу, смотрю: на стенке выложено деньгами мое имя-отчество. Специально, гад, взял зарплату рублями! Я неделю их сковыривала с обоев. А эта стенгазета? Каждый месяц выпускал, не лень же было! Называлась: «За здоровую Ольгу». Открой форточку, пусть вытянет дым. Сперва, конечно, было здорово. Но ты себе представляешь, что такое семь лет быть замужем за мюзик-холлом? Приползаю с дежурства, язык на плече. Ампутация, старушка с переломанной шейкой бедра, на оперативке долбали, то-се. В автобусе давка, на улице жара. А дома мой ненаглядный со своими розыгрышами и фантазиями. Напридумал себе игр и балуется всю жизнь. А ты или подыгрывай, или сиди в первом ряду партера и любуйся. Не хочешь — значит, ты плохая жена. Попробуй объясни ему: это не я плохая, это он слишком хороший. Аж противно. Вот ты говоришь: твой Серега зашибает. Удовольствия, конечно, мало. Но эту дурь ты из него выбьешь, а у моего красавца она навечно. То-то я подпрыгнула, когда узнала, что Олег на одно ухо хромает, хоть какая-то щербинка на иконке!

Сы́ночка, готов? Нет, в свитере будет жарко. Надел бы курточку. Подумаешь, старая! Ужас до чего кокетлив. Все его балуют, как же, сыночек-одиночка! Он, хитрюга, чуть что, --">