Алексей Данилович Леонов - Высокий порог

склевывал несколько ягод и надолго усаживался на ветке. Казалось, он дремал, но при каждом звуке вертел головкой, и при опасности срывался с куста, и низом улетал. Любо было смотреть одинокому деду на одинокую птицу, разгадывать его птичьи думки. Художник из малокалиберки тюкнул дрозда…

Дед Казанок направился над заводью в сторону клуба. Там раньше была церковь. И кладбище начиналось от ее стен, теперь отторгнутое, уменьшенное.

Художник на своих длинных ногах почти догнал деда. Обернувшись, дед Казанок увидал нацеленную над ним винтовку. Неприятный озноб прошел по коже.

— Не балуй, малый, не балуй! — предупредил дед, словно целили в него. — Не всех на чучела изводи. На меня еще и так, на живого, можно любоваться.

К его ногам с березы упала желна. Красную шапочку дед Казанок принял за кровь. Выстрел был, словно треснул сухой сучок под ногой, — а птицы не стало.

«В головку угодил, христофорова трава! Достреляешься, малый. Трясутся у тебя руки, затрясется и голова. Рисовал бы картинки в конторе — нет, чучела ему понадобились…»

Дед прошел мимо столовой, сел на бревно у оградки клубного и столовского садика. Справа, за дорогой, блестела окнами школа, магазин и пятиэтажки. На дороге вдруг с шумом и визгом остановилась машина. Дед Казанок вздрогнул. Такие звуки не сулили добра. К нему бежала девочка-дошкольница. Вслед ей неслась матерная яростная ругань шофера. Девочка пропрыгала мимо. Он не успел ей внушить, что перед машинами нельзя перебегать дорогу. Она скатилась под обрыв к заводи. Тяжелый самосвал грохнул дверцей кабины, взревел и погромыхал по разбитому асфальту вперед. Деда расстроил этот случай. Не был бы он шофером, возможно, не принял бы близко малозначащее происшествие. Но всплыл в памяти эпизод из военного времени.

Было отступление. Он вывозил на своей полуторке штабные документы в сопровождении двух красноармейцев и молодого лейтенанта. Чтобы не оказаться в окружении, надо было проскочить по шоссе заболоченную равнину. Шоссе было запружено войсками, беженцами. Отступали ночью. Колонна рассеялась из-за пробок и вражеской бомбежки. На рассвете шоссе опустело: пешие и конные сошли на проселки, где легче было укрываться от самолетов. Путь перед ними оказался расчищенным, но испорченный бомбами. Продвижение оказалось опасным и медленным. Много пришлось работать лопатами. Объездов не было, по сторонам шоссе лежали топи. Лейтенант нервничал, как нервничают неопытные молодые люди, мало повидавшие жизнь, и давал строгие, но ненужные приказания. Он, Федор Петров, с тридцать седьмого года отсидел за баранкой колхозной полуторки, покатался по бездорожью, и в своем деле стал сам себе командиром.

Далеко впереди темневший хвост колонны сполз с шоссе вправо и затерялся в лесистом массиве, видимо, там была развилка, не обозначенная на карте. За дорожным ответвлением шоссе оказалось сгорбленным, словно не натянутый на траве холст, раскатанный для отбеливания на солнце. На шоссе была огромная воронка.

— Жми, Петров, — подгонял лейтенант. Он не так видел дорогу, не предполагал препятствия. — Не сбавлять газу! Догнать своих…

— Впереди воронка…

— Жать на полном!

Он остановил машину, скомандовал красноармейцам:

— Ребятки, за лопаты. Сравнять — бочком пройдем.

Справа лежала убитая лошадь в изорванной сбруе с вскинутой через нее оглоблей, валялись разметанные колеса, тряпье, посуда. Разглядывать, что там осталось от людей, не было времени.

Они провели машину. Сзади надвигались другие. Надо было уходить от скопления, от пробок. Впереди на шоссе показались двое. То были детишки. Повыше росточком, мальчуган, робко поднимал руку. Тормоза встряхнули машину. Лейтенант спросил:

— Что еще? Что такое?

— Детишки. Двое, товарищ командир.

— Никаких посторонних. У нас секретный груз. Полный газ, Петров!

Машина остановилась. Без слов он покидал ребятишек в кузов красноармейцам, сказав:

— До первой деревни.

— За невыполнение приказа, Петров, пойдешь под трибунал, — пригрозил лейтенант.

— За детишек ладно, пойду. За них воюем…

Они благополучно выбрались из угрожаемого окружения. Нашли своих. У него, Петрова, были серьезные неприятности за детей-беженцев. И только суматоха отступления, нехватка шоферов (редкой была еще эта профессия) спасли его от беды…

Много прошло времени, некоторые ранения забылись, а --">