Оулавюр Йоуханн Сигюрдссон - Встреча в пути

— Я оптовик. В прошлом году основал оптовую закупочную фирму.

— Оптовик? — удивленно переспросила старуха, с трудом выговаривая незнакомое слово. — А что это такое?

— Ну, я закупаю крупную партию товара, а потом перепродаю разным магазинам.

— Бедняжка, ты, поди, шибко устаешь на такой работе.

Гейри, никогда не упускавший случая пошутить, кивнул:

— Само собой. Бегаю по городу с утра до ночи, высунув язык.

Женщина подошла к комоду и долго с грустью и нежностью всматривалась в одну из фотографий. Потом опять взглянула на Гейри и не отрываясь смотрела на него, шевеля тонкими губами.

— Откуда ты родом? — спросила она.

— Из Рейкьявика, — ответил Гейри.

— И у тебя нет родных в здешних местах?

— Нет.

— Похоже, у меня совсем ум за разум заходит, — вполголоса пробормотала старуха и ушла в кухню.

Она принесла нам крепкий кофе и печенные на углях горячие лепешки, села на сундук и молча смотрела на нас, пока мы пили и ели. Мы тоже молчали. Я никак не мог решить, стоит нам рассказать старухе все, как было, и уплатить ей за рыбалку или пет. Язык не поворачивался признаться ей, что мы занимались на их озере грабежом, как последние воры. Проще отдать старухе двадцать крон, ничего не объясняя и ни за что не извиняясь, сунуть ей на прощанье две десятикроновые бумажки и, но слушая возражений, заявить, что о меньшей плате за такое царское угощение и речи быть не может.

Старуха сидела, не сводя глаз со своих сцепленных на коленях рук.

— Должно, в Рейкьявике сейчас опасно? — вдруг спросила она.

Мы оба с жаром принялись ее разуверять. Опасно? Да ни чуточки! Откуда там взяться опасности?

— Так ведь говорят, у вас там полно солдат, на юге-то. — Последние два слова старуха произнесла с особым нажимом.

— Это точно, их там как собак нерезаных, — подтвердил Гейри, наливая себе вторую чашку. — На любой вкус: негры с косичками и всякие там бушмены. — И, подмигнув мне, он отхлебнул кофе, откусил от лепешки и, не переставая жевать, обратился к старухе: — А нет ли у вас тут поблизости подходящего для рыбалки озера?

— Как же, озеро Хейдарватн, — ответила старуха, занятая своими мыслями.

— Да, да, оно самое, теперь и я вспомнил. И что же, рыбка-то хорошо ловится?

— Раньше ловилась. Мои мальчики были завзятые рыболовы, но с тех пор прошло уже много лет, лодка наша совсем прохудилась, а новую смастерить Гисли уже не под силу. Мы ведь с ним остались одни на белом свете. — Она умолкла, руки ее зашевелились, но пристальный, почти не мигающий взгляд был все так же устремлен на рассохшиеся доски пола. — Мои мальчики часто приносили домой отменных лососей, — произнесла она наконец. — Уж такие они были ловкие в этом деле. Помню, всегда радовались, когда приносили мне рыбу на уху к обеду.

— Какая интересная стенка, — брякнул я, не зная, что сказать. — Только зимой в этой комнате, наверно, холодно?

— Да, в последнее время стало холодновато, — согласилась старуха. — К счастью, мой Гисли мерзнет гораздо меньше, чем я. Когда наши мальчики были живы, я спала на этой постели. А теперь вот сплю вместе с Гисли. Руки и ноги у него не так стынут, как у меня.

Она подергала себя за косичку, потом взглянула на нас с Гейри. Ее явно что-то мучило, но что это было, она, видимо, едва ли могла бы выразить.

— Может, останетесь переночевать? — внезапно спросила она. — Может, вам не обязательно так уж спешить к себе на юг?

— Нет, нет, мы непременно должны выехать отсюда засветло, иначе не доберемся до места вовремя.

— Ну хорошо, тогда я пойду, соберу вам чего-нибудь в дорогу.

Напрасно я пытался убедить ее, что продукты нам в дороге ни к чему, мои слова отскакивали от нее, как от стены.

— Нет, нет, вам непременно надо захватить чего-нибудь пожевать, у вас ведь там, в Рейкьявике, хоть шаром покати, — пробормотала старуха и ушла на кухню. Вскоре она вернулась и протянула нам узелок: бутылка молока, лепешки, каравай ржаного хлеба, кусок мяса и половина копченой овечьей головы. Мы встали и начали собираться. Гейри закурил трубку. Я откашлялся, поблагодарил старуху за гостеприимство, а под конец сунул ей в ладонь две десятикроновые бумажки.

— Деньги? — Старуха удивленно взглянула на меня, и на щеках у нее выступили красные пятна. — Этого еще не хватало, брать с людей деньги за глоток кофейной жижи!