Пилип Липень - История Роланда

за баварские штучки, да ещё в послевоенное время? Тогда мама уже заявила:

— Нет! Лоэнгрин. Или Тангейзер! Или, на худой конец, Парсифаль. И точка. И слышать ни о чём другом не хочу.

— Да ты подумай, родная, как это будет звучать — Лоэнгрин Сергеевич! — начал было выкручиваться папа. — Несуразно ведь! Давай лучше Леонидом? Леонид — почти Лоэнгрин, но безо всякого постыдного вагнерианства.

Мама расплакалась и сказала, что рыцарство и романтика чужды папе, что папа — сухарь и циник. Но папа проявил твёрдость, одёрнул гимнастёрку:

— Не бывать этому! Чтоб у меня, фронтовика, первенец с эдаким именем? — Стукнул кулаком по тумбочке. — Не для того я в окопах гнил, не для того кровь проливал, чтоб сына моего фашистской гнидой дразнили!

— Ты..! Ты… чёрствый человек! Ты… чудовище! И даже цветов не соизволил принести!

А медсестричка, так как тут, предложила компромисс: назвать младенчика Роландом. Звучно, героически, но при этом по-французски. Смотрите, какие у него щёчки — настоящий Неистовый Роланд! А пока мальчик, можно звать Ролли. Мама просияла: спасибо тебе, милая сестричка! Роланд — это ещё лучше, чем Лоэнгрин! Правда, мон эме? И смотрела на папу ласково, просветлевшими глазами. А у папы даже слёзы навернулись — какое хорошее имя! Французы — они же союзники. И вообще он всё французское любил. Расин, Ренуар, Ромен Роллан.

Мне запомнилось, как счастливый папа нёс меня домой, щекоча усами, как показывал мне мою комнату, и как в тот же день подарил ножик — маленький, но настоящий армейский, пахнущий сталью.

6. Истории безоблачного детства. О формировании личности

По утрам, когда солнышко вставало, под нашими окнами раздавались крики торговцев и ремесленников. Молоко! Молоко! Масло! Заправка ножей и ножниц! Огурцы! Огурцы! Хомуты и упряжь! Сапоги! Сапоги! Старые телефоны! И чего только ещё не предлагали, то бодрыми голосами, то заспанными. Математика! Английская литература! Психология! Психиатрия! Однажды папа со скуки вышел на крыльцо и кликнул такого: эй ты, поди-ка сюда.

— Чего изволите, вельможный пан? — психолог был малый лет сорока, чёрный, с вострыми глазками.

— Ты что это, а? — папа зевнул.

— Да вот-с, предлагаю.

Папа велел поднести ему. Поклонившись, психолог выпил и утёр рот.

— Вот, скажем, деток воспитанию способствуем, — заметил он в мою сторону. — Не желаете ли?

— Так.

— Методики современные, весьма разнообразные. Слыхали ль, допустим, об управляемом комплексовании?

— Так.

— Формируем личность направленными, стало быть, ударами стрессов, порождающими предсказуемые комплексы. Куда наследника вашего планируете, так сказать, определить?

Папа почесал бровь, пожевал неторопливо, и говорит: спелеология. Может, папа надсмеяться вздумал над психологом, а может и нет, однако же малый был не дурак. Взял он авторучку, взял бумажку, да и набросал папе примерный план на месяц:

а) Будить посреди ночи криками «кровь! кровь!»

б) Внушить, что молоко пить стыдно.

в) Пугать, что пиявки заползут в писю.

г) Заставить носить меховые панталоны.

И зачитал шопотом, чтобы я не слышал. Прослушав план, папа поморщился и сделал психологу эдак ручкой — ступай мол. Дайте ему, сколько он там берёт. Психолог, пятясь и благодаря, отправился своей дорогой, а папа целый день ходил задумчивый и всё поглядывал на меня.

7. Истории безоблачного детства. О вишне

Один из самых ярких дней моего детства — когда мама принесла домой вишню. Мы с братиками столпились вокруг стола, толкаясь локтями, а мама убрала тарелки в сторону и бережно развернула тряпочку. Тряпочка была белой, и вишня вспыхнула на ней, загорелась багрово-красным. Крупная, сочная, со следом черенка. Затаив дыхания, мы смотрели на чудо. «Мамочка, а она настоящая?» — спросил маленький Толик. Колик ткнул его коленкой. «Да, сынок, это настоящая вишня! Режь, Ролли», — наша мама была молодая и взволнованная, золотоволосая, самая красивая. Я был самый старший и самый ответственный. Собрался, нахмурился. Резал уверенно. Разделил поровну, по-братски. И мы съели её, серьёзно и торжественно. Мы понимали, чего стоила маме эта вишня.

8. Истории безоблачного детства. О дедушке

— Мамочка, — спрашивали мы, когда были маленькими, — Где наши дедушки и бабушки?

— Ох, детушки, — отвечала мама, если была в духе, — милые вы мои. Когда-то давным-давно много было у --">