Элиф Батуман - Идиот

– Ты не думала о карьере мима? – спросила я.

– Мима? Нет, дорогая, боюсь, родители отправили меня в Гарвард учиться на хирурга, а не на мима. – Она громко высморкалась. – О! А мой банк не дал никаких словарей!

– В нем нет тасманийского дьявола, – заметила я.

Она взяла словарь и пролистала его. – Здесь много слов.

Я сказала, что она может оставить словарь себе. Ханна поставила его на полку рядом со словарем, который ей подарили в школе как лучшей выпускнице. – Вместе они неплохо смотрятся, – произнесла она.

Я спросила, есть ли в ее словаре тасманийский дьявол. Его и там не оказалось.

– Разве тасманийский дьявол – не персонаж из мультика? – Она недоверчиво на меня посмотрела. Я показала страницу своего старого словаря, где был не только тасманийский дьявол, но и тасманийский волк – на картинке он немного грустно смотрел через левое плечо.

Ханна подошла вплотную и взглянула на страницу. Потом огляделась по сторонам и с жаром прошептала мне в ухо: – Эта музыка играет уже целый день.

– Какая музыка?

– Т-с-с… Не шевелись.

Мы стояли, не шевелясь. Из-под двери нашей третьей соседки Анжелы тихо плыли романтические струнные.

– Саундтрек к «Легендам осени», – прошептала Ханна. – Она крутит его всё утро, с тех пор, как я встала. Она просто сидит там за закрытыми дверьми и постоянно крутит эту запись. Я постучала и попросила убавить звук, но всё равно слышно. Чтобы заглушить, мне пришлось включить плеер.

– Вроде не очень громко, – сказала я.

– Просто как-то дико, что она там вот так сидит.

В наш блок на трех человек Анжела въехала вчера в семь утра и заняла одноместную спальню, оставив нам с Ханной спальню с двухъярусной кроватью. Приехав вечером, я застала яростно орудующую там Ханну, она двигала мебель, чихала и отпускала громкие реплики про Анжелу.

– Я ее даже ни разу не видела! – прокричала Ханна из-под стола. Две странные штуковины, которые она тянула в разные стороны, вдруг рассоединились, и Ханна ударилась головой. – УУУ! – завопила она. Потом выползла наружу и в гневе указала на Анжелин стол. – Видишь книги? Они фальшивые! – Она схватила предмет, с виду похожий на стопку из четырех книг в кожаном переплете с надписью «Библия» на одном из корешков, потрясла им у меня перед носом и с шумом швырнула на место. Предмет оказался деревянной коробкой. – Что хоть там внутри? – она постучала по Библии. – Ее последний завет?

– Ханна, пожалуйста, аккуратнее с чужой собственностью, – произнес мягкий голос, и тут я заметила двух сидящих на банкетке корейцев – очевидно, Ханниных родителей.

Тут вошла Анжела. Милое выражение чернокожего лица, гарвардская ветровка и гарвардский рюкзак. Ханна тут же высказала всё, что думает по поводу одноместной комнаты.

– Ну да, – сказала Анжела. – Просто я приехала ужасно рано, и у меня столько чемоданов.

– Уж чемоданы-то я заметила, – Ханна распахнула дверь в Анжелину комнату. Единственное крошечное окошко было украшено куском желтой ткани и гирляндой матерчатых роз, а в темноте виднелись четыре или пять чемоданов величиной с человека.

Я предложила занимать эту комнату по очереди, треть года каждая, а Анжела пусть будет первой. Появилась мать Анжелы, волоча еще один чемодан. Она встала в дверях Анжелиной комнаты. Ее тело заполняло весь проем.

– Сойдет, – сказала она.

Отец Ханны встал и вынул фотоаппарат.

– Вот вы и соседи по общежитию! Вы надолго запомните вашу дружбу! – Он несколько раз снял Ханну и меня, а Анжелу снимать не стал.

* * *

– Психоделические, – ответила она.

Я понятия не имела, что такое «психоделический плакат», и она показала свою психоделическую записную книжку. По флуоресцентной пестрой спирали шагали, исчезая в центре, лиловые ящерицы. – А если в магазине такого нет? – спросила я.

– Тогда фотку Альберта Эйнштейна, – ответила она решительно, словно эта альтернатива – первое, что должно прийти на ум любому.

– Альберта Эйнштейна?

– Да, какую-нибудь из тех черно-белых фоток. Ну, сама знаешь: Эйнштейн.