Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 4

– Пять лет тому назад вам было восемнадцать, – снова заговорил Спаситель. – Вы тогда еще ходили в школу?

– Ну да. Там-то всё и рвануло.

– То есть?

Жан-Жак устало повел рукой в сторону матери: мол, она все объяснит… Мадам Лучиани стала рассказывать, что было после того, как ее сын зарегистрировался на сайте «Для получивших аттестат».

– Там вывешены предложения, где можно продолжать учебу, получив бакалавриат^[1], и нужно отметить, где хочешь учиться. Я не разобралась, где там и что, сын тоже. Отец… Он был в командировке. Жан-Жак запаниковал. Ему показалось, что выбор слишком велик и нет гарантии, что он выберет правильно. Он сказал, что бак он в любом случае в этом году не получит, так что предпочитает повторить последний класс. И перестал ходить на уроки.

– И?

– Он не сдавал экзамены на бак и повторил последний класс.

– И?

– Опять не получил бак, потому что не пошел на экзамены.

– На сочинение. Тема была «Нужна ли для счастья свобода?», нравится? – вмешался в разговор Жан-Жак. – Нет уж, спасибо!

– А вопрос-то интересный.

– Плевать на вопрос… раз нет ответа.

– Ответ появится, если задать вопрос. А на какой вопрос вы бы хотели ответить?

– «Если есть счастье, зачем свобода?» Не, это я дурака валяю… А почему вы улыбаетесь?

– Вот на ваш вопрос у меня точно есть ответ, – еще шире улыбнулся Спаситель. – Потому что вы мне очень симпатичны.

– Да ну? – удивился Жан-Жак. – А вы не думаете, что я полный нуль и на лбу у меня написано «Лузер»?

– Я думаю, что передо мной молодой человек в состоянии экзистенциального кризиса, а это вопрос философский.

– Скорее скучный.

Диалог завязался, но Жан-Жак то и дело переступал ногами, словно ему хотелось поскорее уйти.

– Каким методом вы пользуетесь? Бивираль… нет, бихивральным…^[2] нет, как-то не так… – пыталась вспомнить мадам Лучиани.

Спаситель не мешал ей барахтаться в словах, продолжая вглядываться в ее сына.

– А почему бы не попробовать гипноз? – спросил Жан-Жак и пробасил замогильным голосом: – «Не сидите в комнате, – такова моя воля, – запишитесь в агентство по трудоустройству, подстригитесь…»

Мама твердила ему это изо дня в день вот уже полгода.

– И что вам больше всего не по душе в этой программе? – поинтересовался Спаситель.

Жан-Жак собрался было ответить, но не стал.

– Не знаю.

Он не хотел давать никаких зацепок, чем-то помочь.

– Кроме компьютерных игр вы чем-нибудь занимаетесь?

– Чем, например?

– Вот я вас и спрашиваю… Смотрите фильмы?

– Иногда. На стриме.

– Фейсбук?

– Завязал.

– Почему?

– «Ты где? Что делаешь?» Я у себя в комнате, не делаю ничего. Мне бессмысленно задавать вопросы.

Косвенно это относилось и к Спасителю.

– Минималистский образ жизни, – прокомментировал Спаситель, все так же доброжелательно улыбаясь. – Вы современный отшельник. И питаетесь дарами, которые складывают у ваших дверей.

Спаситель не был уверен, что выбрал правильный тон, но молодой человек снисходительно принял его шутку.

– Ага, и все дары приносит мама, – отозвался он. – Иначе есть было бы нечего. Вот в чем ужас-то: полная зависимость от матери. А еще ужаснее то, что она об этом знает.

Необыкновенно серьезные вещи были произнесены все так же лениво и сонно, с большими паузами, во время которых Жан-Жак теребил бородку.

– Вы слышали о хикикомори? – внезапно подала голос мадам Лучиани.

– Вы говорите о Японии? – уточнил Спаситель.

– Я читала о них в интернете. Похоже, многие молодые люди не выходят из своей комнаты.

– Да, они перестали учиться, нигде не работают, отказываются от социальной жизни.

– Вижу, вы в курсе, – с явным удовлетворением произнесла мадам Лучиани. – И как вы можете это объяснить?

– В Японии общество очень требовательно к молодежи, в особенности к мальчикам. Начиная со школы от них ждут очень многого, всюду сильно развито соперничество, и некоторые не выдерживают напряжения. Они не бунтуют, а просто запираются в комнате.

– Странно, – заметила мадам Лучиани, – в школе у Жан-Жака проблем не было. У него и в последнем классе были хорошие отметки.

Спаситель повернулся к молодому человеку. Тот слушал разговор о себе без всякого интереса.

– Вы любили школу?

– Да нет, чего там любить? Встаешь ни свет ни заря, и вообще…