Михаил Петрович Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

разновариантные прогнозы Советского Союза — так тогда называлась моя страна, Джованни, хотя сверху все это кажется историческим пустяком: все в мире соединяется и распадается на куски, а потом соединяется в другом формате, при этом вокруг все рыдают и визжат сначала от горя, потом от счастья и снова от горя. После усушки и утряски вариантов будущего моей страны осталось всего двадцать, и во всех случаях оно, прекрасное будущее, выглядело печально катастрофически.

Прямым начальником моим был хитрован по кличке Бухгалтер, человек усердный и весьма напоминавший по повадкам маэстро Симоне из твоей, Джованни, третьей новеллы, который уверил Каландрино, что он забеременел, и получил с него в оплату за лекарство каплунов и флорины. Тем не менее для начальника шпионской службы человек вполне приличный и даже посещавший драматические театры, что само по себе уже признак неординарности. Бухгалтеру я и передал прогнозы для доклада Председателю, держал он их целых две недели, а потом со вздохом вернул мне.

— Докладывайте лично! — молвил он строго, и я понял, что он хорошо усвоил древнюю истину: на Руси гонцам с дурной вестью всегда рубят головы.

Уже на следующий день я выехал на Лубянку — нечто вроде alberghettino, где содержали в заключении Козимо Медичи, надстроенный и перестроенный коммерческий комплекс, там живо и благотворно трудилась тайная полиция. Водитель промчал меня по кольцевой дороге с колдобинами из нашей штаб-квартиры в Ясенево (это живописное местечко отличается от шотландского Очройска только тем, что виски там завозной). Летели через всю Москву, обгоняя машины и проезжая на красный свет, ибо наша «татра» была оснащена специальной сигнализацией, приводящей в трепет милицию.

Вскоре я предстал перед Председателем. Он начал читать бумаги, его бесстрастное лицо становилось все мрачнее и мрачнее. Ах, как бы я был счастлив, если бы умные машины предсказали и молочные реки, и кисельные берега, крестьян на пашне, попутно пописывавших стишки, и трудолюбивых рабочих и служащих, запускавших в космос машину за машиной, и наших коллег, воспевавших от души весь этот апофеоз! Но, увы, врать я не умел (хотя кто-то писал, что «правда, сказанная злобно, лжи отвратнейшей подобна!»).

— Ангидрит твою мать! — вдруг промолвил Юрий Владимирович, встал, вполне дружелюбно попрощался со мною за руку и отпустил с миром.

Тут я вынужден объясниться и с тобой, Джованни, и с любимым читателем по поводу председательского «ангидрит твою мать» и прочих непристойных, вряд ли переводимых на итальянский словечек, которые иногда пестрят в моем тексте. Пойми, Джованни, что в моей стране мат — это единственный язык, на котором можно передать истинные чувства нации. Жизнь наша проникнута матом насквозь, как свиная нога — жиром. Причина этого и в уже отмеченном мерзком климате, заставляющем утопать в грязи, трудясь на пашне, или застревать в лужах по дороге на работу, или страдать из-за разорванной морозом канализационной трубы, ядрена мать! Впрочем, в этом есть и позитив. Как писал канцлер Бисмарк: «Нельзя победить народ, который зимою ест мороженое», а русский человек мыслит проще: «Холодно зимою маленькой макаке, примерзают рученьки к волосатой ср…» Но климат — это мелочь, главное другое: тебя постоянно обводят вокруг пальца, тычут носом, мягко говоря, в грязь, обжуливают все и везде, обсчитывают в ЖКХ, вышвыривают в старости из квартиры, дерут деньгу за строительство жилья и дают деру за кордон. А в Интернете царит изощренный криминал, непрерывно втягивающий честного гражданина в темные аферы, каждый норовит выведать у тебя номер кредитной карты и ободрать как липку. Унижают и обштопывают абсолютно все: и президент, и правительство, и чиновники всех рангов, и торгаши, и дворники. Абсолютно все. И друзья, и враги. Ну на каком языке, кроме матерного, можно еще говорить? Как еще выразить себя и свое отношение к НИМ? Как успокоить душу? Иногда хочется просто выть, смотря волком на луну и складывая звуки в одно единое слово из трех или пяти букв.

Но вернемся к нашим баранам, мессер. Я мирно отбыл с Лубянки в свой Очройск… тьфу, Ясенево и даже доложил педантичному Бухгалтеру, что наши прогнозы произвели вполне нормальное впечатление на Председателя. Через неделю мне неожиданно позвонили из управления кадров и попросили зайти по делу. Не удивляйся, Джованни, что я употребляю слово «cadre», принятое лишь при комплектовании армии: --">