Сергей Коколов (Capitan) - Вот опять окно...

на вид двадцать семь лет, рост — сто восемьдесят, волосы русые, глаза — светлые. Особые приметы — шрам на шее от операции…» Я бросилась к спящему парню и ужаснулась — на шее его виднелся хорошо заметный шрам.

«Что делать?», — вопрос Чернышевского оказался как нельзя более кстати. Дрожащими пальцами я набрала «02» и, услышав «Милиция», прошептала:

— Приезжайте скорее, у меня Мохов.

— Ну и что? — удивилась трубка.

— Ну как же? — в свою очередь удивилась я. — Просим оказать содействие в розыске…

— Аа, — проакала трубка (да! все мы люди, все мы человеки, даже менты). Адрес? Я назвала адрес и повесила трубку.

Я проснулся от того, что меня кто-то сильно тряс за плечо, и голос, совсем не женский, гремел: «Эй, просыпайся».

«Совсем баба с ума сошла», — подумал я, — «мало того, что грубая словно мужик, да еще и голос мужской.»

Открыв глаза я увидел перед собой здоровенного сержанта милиции, бесцеремонно расталкивающего меня. — Мохов? — спросил он.

— Нет, — признался я. — А шрам отчего? — Какой шрам?

— Ты мне тут ваньку-то не валяй! На шее! — А… Операция была.

— Документы? — Что? — Документы есть? — Нет!

— Тогда поедешь с нами для опознания личности.

— А в чем дело-то? — спросил я. — ТАМ узнаешь.

Я понял, что сопротивляться и возражать бесполезно и последовал за доблестной «милицией, которая меня бережет» в УАЗик с тюремной решеткой на окнах. «Эх, небо в клеточку! На Руси, как говорится, от сумы, да от тюрьмы…» УАЗик тронулся, а я, в полном соответствии с теорией относительности остался в состоянии покоя относительно УАЗика и ментов, меня сопровождающих, и пришел в состояние движения относительно, например, грубой девушки (кстати, не она ли и вызвала ментов?), вышедшей на крыльцо дома, и жалобно, только что не утирая слезы платочком, смотрящей вслед автомобилю, или, например, относительно деревь… А что я собственно объясняю вам теорию относительности? Вы ее и сами… хм… дда… а те кто НЕ…, собственно могут взять курс физики за? класс, и… а вообще — не обращайте внимание на мое словоблудие, это от страха за собственную шкуру, ибо к ментам мне еще попадать не приходилось.

Работа у нас тошная, да еще денег не платят. Вот откуда она, злость-то, ментовская. Раз мне плохо, то почему другим хорошо должно быть? А я как есть сержант, так до пенсии им и буду. Ну, может, когда-нибудь старшего дадут. И что с того? Зарплату рублей на двадцать прибавят. А эта гадость — вызов — сбор — беготня останется. На кой черт, спрашивается, мы этого Мохова — не Мохова забрали? Ну, не рецидивист он, сразу видно. Испугался весь, дрожит. Хотя — пусть посидит в КПЗ, о жизни подумает. А эта баба, что нас вызвала… С какой стати Мохов у нее оказался? Небось неспроста… Вообще — все бабы стервы. Правда, и они о нас, мужиках, отзывается не лестно, но… насчет баб это точно. У нас этих дел «бабских» уйма. Вот, например, ей — шестнадцать. Двум пацанам — по столько же. Дело об групповом изнасиловании. Естественно все происходило с ее желания. Но как докажешь? В итоге пацанам срок, а ей — хоть бы что. Вот и этому, лже-рецидивису, как бы еще изнасилование не пришили. Придет, эта, что его сдала, напишет маляву — и, считай, парнишка сел. А парнишка-то молодой еще, да и по всему видно положительный. Жалко!

Всю дорогу мне хотелось спать. Мысли текли вяло, а во всем происходящем было что-то нереальное. Я едва верил, что все это происходит со мной. Ехали мы недолго. Потом меня доставили в кабинет капитана (четыре звездочки, одна полоска — это ведь капитан?) на допрос.

— Документов значит нет? — то ли спросил, то ли констатировал капитан.

— Нет, — подтвердил я. — А кто может опознать вашу личность?

— Никто… — Ты что, не местный? — Н-нет.

Вообще-то город этот был мне родным. Однако, впутывать мать в эту историю не хотелось. Отец бросил ее, когда мне едва исполнился годик. Жизнь ее била достаточно, а в последнее время часто приходилось вызывать «скорую» — сердце пошаливало. Так что, если бы мама узнала, что ее единственный и любимый сын попал в милицию… страшно даже представить. Была еще Алена — но будить ее среди ночи… Да и чем она поможет?

— Я вынужден вас задержать до выяснения личности, — сказал капитан. Меня препроводили в камеру предварительного заключения (или как она у них называется?)

Я подумала: «А если это был совсем не Мохов? Значит я подвела невинного человека. Во дура! Эх Юлька, Юлька» Интересно, --">