Евгений Игоревич Алёхин - Камерная музыка

лестнице.

— А что с ним вообще?

— Параноидальный психоз. По ходу, на фоне белой горячки. Его жена вызвала, помешался, говорит, на Путине… Вон до чего себя довел.

— А чего ему надо от Путина?

— Да хер его знает. Ему Путин видится чем-то вроде злого бога. И все претензии относительно несовершенства мира как бы адресуются ему. А из-за того, что бог не слушает, парень делает больно себе. Мстит таким образом.

— А, как обычно. Ебанутые все так делают.

— Ну, а чего ты хотел?

— Жалко. Совсем еще пиздюк.

Выходят на улицу.

— Ну и холод сегодня, — говорит первый федерал.

— Пиздец погодка, — соглашается второй. — Уже девятый час. Скорее бы с ним закончить, а то водки не успею купить.

Меня грузят куда-то, и на душе — или вернее в закрытой камере, где происходит осмысление, то есть данный текст, мысли, произносимые в моем «я», — становится очень горько. Хочется простых земных радостей. Мне очень хочется оказаться с Оксаной в спокойном и уютном месте. Чувствую, что огонек в сердце постепенно тускнеет. Ему больше не вспыхнуть. Перешагнул черту, сам довел себя, и мне никогда не испытать светлое чувство имени писателя Уильяма Сарояна, когда ты идешь по аллее, видишь ебущихся белочек, слушаешь собственные шаги и восхищаешься. «Космос вокруг»  — радостно восклицает Сароян, но его возглас оборачивается противным гулом, а космос холоден и пуст. Слышу искаженные отголоски раскатистого счастья, но они теперь существуют в параллельной реальности. Мне туда хода нет.

Я прикладываю максимум усилий, чтобы разомкнуть веки, но почему-то не получается. |

На этом я временно заканчиваю свою рукопись, считая, что она и так уже достаточно затянулась.

Даниил Хармс

Костя почти не ходил на уроки в выпускных классах, не очень интересовался школой, к тому же, гопники угрожали пиздюлями. Не нравились его штаны — камуфляжные и с накладными карманами, надевая которые Костя ощущал себя на гребне моды. Еще он носил поверх шапки бандану и часто, поправляя ее, рыгал отрыжкой из крабовых палочек и джин-тоника, и зачитывал текст песни своего любимого исполнителя — Эминема. Чаще всего это было что-то грустное вроде Rock Bottom или If I Had A Million Dollars. Отечественный рэп Костя почти не любил, слушал, только чтобы быть хоть немного в теме, те же самые Bad Balance или Big Black Boots. А еще «Ч-рэп» и «Русский рэп 3». Только группа «Рабы лампы» ему, как и мне, очень нравилась, и всегда стояла отдельно в аккуратном уголке души, как нечто неприкосновенное.

Было у Кости занятие: три раза в неделю ходить на тренировки по брейк-дансу в районный Дом творчества. Тот самый, где я нассал в горшок. Возможно, мы даже как-то с Костей случайно сталкивались там, но в контакт не вступили и не запомнили друг друга.

Почти каждый день он курил траву и от скуки решил сделать передачу о джазовом рэпе. Выбрал именно джазовый, чтобы было не совсем избито. Костя рассказал об этой идее своему другу Ботанику, который был старше на несколько лет и даже имел знакомых на радио. И вот Костя принес  в  офис несколько дисков — групп данного жанра  — и пилотную запись о группе Digable Planets, сюжет о которой увидел на хип-хоп уикэнде MTV в рубрике «Олдскул». Они с Ботаником решили, что называться программа будет «Философия улиц», чем с лихвой компенсировали неизбитость темы. Наиболее идиотское и очевидное название они придумали не специально — просто действительно посчитали, что это круто и заинтересует людей. Они даже записали «джингл» (это такой звуковой ролик, аудиозаставка, которую вставляют в начале, конце и чтобы разбавить рекламные блоки). В  «джингле» Ботаник накуренным и очумевшим голосом говорил:

— Философия у-улиц, — и играла музыка из песни Cypress Hill.

Программный директор «Кузбасс FM» сказал, что можно поставить эту передачу в эфир, только нужно перезаписать. Косте объяснили, что и как нужно изменить, но он не захотел делать это в студии. Тогда ему дали домой глушитель из поролона, чтобы надел на микрофон. Костя хорошо помнит, как техник сказал:

— Только, пожалуйста, верни. Это — частная собственность!

Костя унес поролонку и с тех пор в этом офисе никогда не появлялся.

Он вышел из «Дома радио» в светлый морозный полдень. Перешел через мост от остановки «Магазин Кристалл» до городского цирка, свернул на проспект Ленина и зашел погреться в кафе. Пахло беляшами, столы были застелены скатертями, на которых стояли перечницы и солонки. Костя --">